– Извини меня, Софи.

Брат опустился в кресло рядом со мной.

– Немного поздно для этого, – ответила я, глядя на Теодора.

Он потерял своего дядю. Его отец потерял брата. Наша страна потеряла короля. И это было только начало. Десятки знатных людей и сотни простых горожан умерли в одну ночь из-за неудавшегося восстания. О других последствиях никто не говорил: бизнес почти затих, доходы семей понизились. Я была возмущена тем, что Кристос внес в мою жизнь ради своей революции, в которую слепо верил. Но он рисковал не только моей судьбой. Его извинения выглядели несерьезными.

– Почему ты остался?

– Это не альтруизм. Везде стоят солдаты короля. Дороги из города перекрыты. Кораблям не позволено выходить из гавани. Можно было бы бежать пешком, но я не дровосек. Лучше останусь в городе. Это лучше, чем голодать в зимнем лесу.

– И твои товарищи согласились прятать тебя? – В моем голосе слышалась с трудом сдерживаемая желчь. – Скажи, кто ты для них? Герой неудавшейся революции или враг, из-за которого погибли их родственники?

– Ни то ни другое. Для многих я воплощение их разочарования, но единственная причина, по которой они остались в живых.

– Ты остановил их, – сказал Теодор, – когда они еще сражались за человека, который их предал.

Кристос машинально стал защищаться.

– Идеалы Пьорда не были такими уж порочными. Он не хотел становиться королем или кем-то типа этого. Я читал его письма. Он намеревался быть единственной переходной фигурой к демократическому правительству. Но профессор многому научил нас. Теперь я знаю, что может сделать консолидированная сила. Да, он желал другого – не того, что хотели мы. У нас с самого начала был комитет руководителей.

– Значит, он платил квайсетским наемникам, чтобы воплотить в жизнь свои идеалы? – спросила я.

– Мы спорили из-за наемников, – сказал Кристос. – Однако армия не была на нашей стороне.

Им еще и армию, подумала я. Что за бойню они тогда бы устроили.

– По крайней мере до большой резни не дошло, – произнес Теодор. – Ваше восстание могло перерасти в международную войну.

– Пьорд планировал это, – сказал Кристос.

Я открыла рот, и он засмеялся.

– Не принимай все так близко к сердцу, – весело заметил брат. – Профессор говорил, что если дело дойдет до международного конфликта, нам нужно занять правильную позицию. «Пусть большие собаки грызутся друг с другом», – вот его слова.

– Он был хитрым человеком, – сухо ответила я.

– Это точно, – согласился Кристос. – Оставив вас той ночью, я попытался найти как можно больше сержантов, которые вывели наших людей на улицы. Благодаря им я остановил сражение. И то, что мне довелось увидеть…

Он замолчал. Я терпеливо ждала.

– Мои товарищи сражались на улицах как герои. Они были в крови. Их убивали. Но меня глодало другое. В мою душу врезалось, словно вражеский меч, зрелище того, как они ранили и убивали королевских солдат. Не то чтобы я симпатизировал тем, кто живет на серебро короля… Но я видел, как мои товарищи превращаются в мерзких типов – в тех, кто был мне невыносим. Я думал, что знаю, какой будет революция… какой будет война, но…

Он покачал головой, отгоняя воспоминания, которые скрыл от меня.

– Грубость моих товарищей была непонятна мне, – продолжил брат. – Она напугала меня. Наши бойцы находились в такой ярости, что их единственной целью было одно желание – забрать чью-то жизнь. Я не знал, что люди так быстро становятся зверями. Это ужасно, Софи.

Я видела блеск в его глазах и знала, что он не лгал. Гнев, который я с трудом сдерживала, внезапно пропал. Волны ярости отхлынули от покоренного берега. В моем брате, которого я любила – даже когда он разочаровывал меня, – было много идеализма, веры в нечто большее, чем он сам. Я не знала, как он заглядывает за грани наших серых дней и видит пусть туманное, но золотое будущее. Это был дар, которого я не имела. Без него он казался бы уменьшенной версией себя – кроткой, противной и тусклой.

– А что ты хотел? – тихо спросила я. – То, что люди превратятся в зверей, убивая друг друга на улицах, я предвидела, когда смотрела в создаваемое тобой будущее.

– Я думал, что мы построим правильный мир – справедливый. Возможно, так оно и было бы. Но я не видел этого в их лицах. Во всяком случае, тогда.

– Ты остановил кровопролитие, Кристос, – сказала я, отмахнувшись от многих страхов, которые клубились во мне. – Ты удержал мятеж от распространения. Иначе все зашло бы куда дальше.

Нашлись бы Красные колпаки, недовольные новым правительством или истреблением знати. Некоторые люди – например я – вообще не поддерживали мятежников. Их считали бы коллаборационистами, сговорившимися со знатью.

– Ты уберег их от падения на самое дно.

Кристос кивнул, соглашаясь с этой мыслью, но не желая принимать ее как противоядие от чувства вины.

– Я увидел кое-что еще. – Он склонил голову набок и посмотрел на меня. – Эмблемы на солдатских плащах. Лист какого-то растения. Я догадался, чей этот дизайн.

– Мои чары, – прошептала я. – Ты узнал мою работу?

– Один из твоих старых мотивов. Тебя обучала ему наша мать. Члены Лиги, сражавшиеся на улицах, прозвали этих солдат Воинами Роз. Они думали, что это какой-то особый боевой отряд – хорошо обученный и лучший в гарнизоне. Потому что солдаты бились с утроенной силой.

– Они ошибались, – сказала я. – Мои чары так не действуют. Я не делаю из людей сверхспособных солдат.

– А ведь ты можешь. Все они верили в эти символы. И хотя я не видел, как вы с принцем раздавали эти цветы, мне сразу стало ясно, что моя маленькая сестренка вдохнула в них свою силу. Я ощутил странное чувство, что еше ничего не кончилось. Ты права. Должен быть путь к переменам без трупов на улицах. Обязан быть. Но там есть множество людей, которых нужно в этом убедить.

– Ты идиот, – сказала я, старательно не замечая слез, которые катились по моим щекам. – Тебя схватят и казнят.

– Смерть придет, так или иначе. Какая разница, когда это случится?

– Не смешно, – сказала я. – Власти не простят тебя.

– А мне и не нужно их прощение, – сказал он, вскидывая подбородок. – Меня зовут в бой идеалы, в которые я верю. Да, я все еще верю в них. И мне хочется за них сражаться, при всем уважении к вам, принц. Я снова начну писать. Типография будет печатать мои рукописи. Но на этот раз мои труды будут направлены не в защиту революции.

– Я могу успокоить вашего брата, сказав, что в его отсутствие не будет ограничений на распространение памфлетов, – произнес Теодор.

– В его отсутствие?

Я посмотрела на обоих мужчин, ожидая объяснений.

– Он уезжает из страны, – приподнимая брови, сказал Теодор. – На неком корабле нужен матрос. Разовый контракт. Если его поймают, я не смогу остановить процесс правосудия. Поэтому, если он хочет жить, ему нужно уехать,