Кампания превратилась в фарс. 19 июля англичане, не имевшие ни малейшего представления, где реально находятся шотландцы, продвинулись на юг до Стенхоупа в Уирдейле, надеясь вынудить противника на бой. Шотландцы поджидали их и готовились к битве — но англичане решили, что те вот-вот побегут, и бросились в другую сторону, чтобы отрезать им путь к отступлению на реке Тайн. Разумеется, шотландцы не появились. Далее они постоянно совершали упреждающие маневры, мороча англичан и выматывая их тактикой уклонения от боя. 27 июля английское войско в полном изнеможении застряло между Хэйдоном и Холтуислом, а к 30-му, так и не сумев, после многочисленных попыток, навязать врагу бой, в полном унынии вернулось в Стенхоуп. На следующий день шотландцы хитроумно избежали расставленной для них ловушки, а в самом начале августа Черный Дуглас дерзко напал на собственный лагерь короля в Стенхоуп-Парке и исчез, возвратившись в Шотландию 6 августа. Юный король, глубоко уязвленный провалом своего первого военного предприятия, от унижения и досады разрыдался.

* * *

Несколько раньше, вероятно, в середине либо в конце июня, группе заговорщиков под руководством монаха-доминиканца Стивена Данхевида удалось освободить Эдуарда II из замка Беркли. Этот эпизод окутан дымкой секретности, потому что Изабелла и Мортимер не желали его разглашения, но дату события можно установить, исходя из мер, предпринятых советом.

Как мы уже упоминали, правительство с некоторого времени считало Стивена Данхевида очень опасным и озаботилось его поимкой. Опасения оказались оправданными, потому что, скрывшись, он продолжал трудиться ради восстановления Эдуарда II на престоле и с этой целью собрал шайку изгоев. В нее входили какой-то убийца, вор, монах из аббатства Хэйлз в Глостершире, каноник-августинец и родной брат Стивена Данхевида, Томас, владелец поместья Данчерч в Уорвикшире. Наверняка имелись и другие — без наличия целой сети заговорщиков по всему юго-востоку шайке никогда не удалось бы выполнить свою задачу.

Как именно они этого добились, неясно, однако «разбойники» Данхевида успешно осуществили штурм замка Беркли, считавшегося неприступной крепостью, разграбили его и, одолев стражу, увезли короля, не забыв прихватить добычу. Заговорщики могли воспользоваться тем, что в замке тогда производились строительные работы, а может, среди работников у них имелись сообщники. Вот они-то и могли в тот раз увезти Эдуарда в замок Корф в Дорсете «и другие потаенные места». Беркли и Малтреверс находились в то время в отъезде и оставили в качестве заместителя королевского служащего Джона Уолвейна. Очевидно, он не справился с обязанностями.

Известие о бегстве низложенного монарха срочно передали совету в Йорк, за 250 миль, где оно, похоже, вызвало почти паническую реакцию. Первое указание на то, что случилось нечто плохое, возможно, содержится в приказе, направленном шерифу Шропшира 26 июня: в нем содержится распоряжение арестовать всех смутьянов на границе с Уэльсом. Затем 1 июля был выдан ордер на арест Стивена Данхевида. В тот же день Беркли и Малтреверса назначили уполномоченными по наведению порядка в Дорсете (где располагался Корф), Сомерсете, Уилтшире, Хэмпшире, Херефордшире, Оксфордшире и Беркшире, что давало им право выслеживать преступников и расправляться с ними; 3 июля Беркли был освобожден от участия в военном походе против шотландцев «в связи с выполнением особого поручения короля [Эдуарда III]».

Далее всякие записи исчезают до 27 июля, когда из замка Беркли было отправлено письмо канцлеру Джону Хотэму; вероятно, написал его лорд Беркли, отчитываясь в своей деятельности по наведению порядка, хотя отправителем мог быть и Джон Уолвейн, его заместитель. В письме сообщалось, что Данхевид и его сообщники виновны в насильственном проникновении в замок, в похищении «отца нашего государя короля из-под нашей стражи и в подлом ограблении упомянутого замка». Но членов совета это утешить не могло, так как ни одного из двадцати одного заговорщика, перечисленных в письме, не схватили, и хранители Беркли теперь просили большей власти, чтобы преследовать их. Соответственно, 1 августа лорд Беркли был облечен особыми полномочиями для выполнения этой задачи.

Нет никакого сомнения в том, что Эдуарда II быстро отыскали и водворили обратно в Беркли уже к 27 июля, хотя некоторые «теоретики» и доказывают обратное. Доказывается это, в частности, тем фактом, что в письме лорда Беркли (или Уолвейна) говорится о преследовании не короля, а только его похитителей, и высказываются опасения, не захочет ли еще кто-то освободить его: «Разумею я, получая извещения с разных сторон, что большое количество дворян в графстве Бэкингем и в прилегающих к нему графствах собираются с той же целью». Если бы Эдуард не был в тот момент уже под стражей, эта фраза потеряла бы всякий смысл. Необходимость поймать короля заботила Беркли намного больше, чем желание схватить его освободителей. Но даже если допустить, что Эдуард был тогда еще на свободе, к 7 сентября он точно уже находился в тюрьме, поскольку была предпринята новая попытка освободить его.

Стивен Данхевид сумел избежать поимки, но его брат Томас и большинство их сотоварищей по заговору были схвачены; Томаса по приказу Изабеллы посадили в Ньюгейтскую тюрьму, где он вскоре то ли умер от лихорадки, то ли был убит. Об остальных никто более ничего не слыхал, за исключением Уильяма Эйлмера, которого схватили в Оксфорде на следующий месяц и обвинили в соучастии в заговоре для освобождения Эдуарда II; но королева приказала отпустить его на поруки, и на заседании суда в октябре он был признан невиновным и отпущен. Это удивительно, если учесть связи Эйлмера с Деспенсером и то, что он осудил некоторых валлийских сторонников Мортимера в 1324-1325 годах. Догерти вполне резонно предполагает, что Эйлмер дал необходимые королю показания и предал своих товарищей — такую же роль он сыграл позднее, в 1329-1330 годах, когда рассматривалось некое дело об убийстве.

* * *

Эдуард III, удрученный унизительным проигрышем летней кампании, разослал 7 августа из Стенхоупа сообщение о сборе Парламента в Линкольне 15 сентября для обсуждения дальнейших действий против шотландцев. На следующий день он в глубоком унынии вернулся в Дэрхем. 10 августа он выехал в Йорк и 13-го присоединился там к Изабелле, «которая приветствовала его с великой радостью, а с нею и дамы ее двора, и горожанки». При короле находились сэр Джон д'Эно, Роджер Мортимер и другие лорды, возглавлявшие поход. С неделю или долее после того Изабелла была занята развлечениями для сэра Джона и его спутников.

Английские послы прибыли в Авиньон в начале августа и 5-го изложили перед папой свою просьбу о разрешении на брак.

Но им было отказано, потому что Иоанну XXII не нравилось, как обошлись с Эдуардом II. Узнав об этом, Эдуард III сам написал папе 15 августа, умоляя его не откладывать выдачу разрешения. Это письмо подвигло понтифика и коллегию кардиналов выдать грамоту «весьма благосклонно» 3 сентября без дальнейших проволочек. В этом документе Филиппа д'Эно впервые упоминается как невеста Эдуарда III. Юный король еще раньше выразил явное предпочтение браку с Филиппой, «ибо мы с нею отлично поладили, и она плакала, когда я прощался с нею». Орлитон, после того, как тайком присмотрелся к ней и ее сестрам в Валансьене, тоже пришел к выводу, что Филиппа — «юная леди, весьма достойная стать королевой Англии».