Это был один план. Другой заключался в том, чтобы каким-то образом просочиться сквозь игольное ушко службы безопасности Белого дома и выйти на тропу избирательной кампании с Ричардом Никсоном, дабы посмотреть, как он кружится в своем вальсе, лишь бы уловить ход его мыслей, последить за его движениями, за глазами. За этим стоит понаблюдать: не просто еще четыре года Никсона, а последние четыре года Никсона в политике, когда в первый раз в жизни можно не сдерживаться и нет никакой необходимости беспокоиться о том, кто может или не может проголосовать за него в следующий раз.

Если он выиграет в ноябре, то, наконец, будет волен делать все, что захочет… Или, может быть, «захочет» — это пока слишком сильное слово. Оно вызывает в воображении образы Папы Дока, Батисты, Сомосы: тюрьмы, полные не понимающих, что происходит, «политических заключенных», и постоянный страх того, что в четыре утра вашу дверь неожиданно вышибут ударами кованых сапог.

Нет смысла обманывать себя насчет того, что Ричард Никсон действительно хочет для Америки. Когда он стоит у окна Белого дома и смотрит на антивоенную демонстрацию, он не видит «инакомыслящих», он видит преступников. Опасных паразитов, готовящихся ударить в сердце Великую американскую систему, которая поставила его туда, где он находится сейчас.

Особой разницы между демократами и республиканцами нет. Я пришел к этому выводу самостоятельно — с изрядной злобой, насколько я помню — по итогам последних десяти месяцев… Но только слепой выродок или имбецил не может уловить разницу между Макговерном и Ричардом Никсоном. Конечно, они оба белые люди и оба политики, но на этом сходство заканчивается, а разница настолько значительна, что любой, кто замечает ее, заслуживает всего того, что с ним произойдет, если Никсон будет переизбран из-за апатии, глупости и лени потенциальных избирателей Макговерна.

Трагедия этой кампании заключается в том, что Макговерн и руководители его штаба не сумели по-настоящему разъяснить, что стоит на кону 7 ноября. Перед нами не просто еще одна тусклая переигровка кампании Никсона против Хамфри 1968 года или Линдона Джонсона против Голдуотера в 1964-м. То были бесполезные заходы. Я проголосовал за Дика Грегори в 1968-м и «против всех» в 1964-м… Но предстоящие выборы отличаются от тех, и так как Макговерн трагически не умеет находить слова, которые помогли бы людям понять, что он отстаивает, то я сэкономлю много времени — и дам передохнуть своей усталой голове, приведя характеристику, данную Ричарду Никсону Бобби Кеннеди, когда тот выступал в Университете Вандербильта весной 1968 года, незадолго до своей гибели.

«Ричард Никсон, — сказал он, — представляет собой темную сторону американского духа».

Я не помню, что еще он сказал в тот день. Думаю, я мог бы найти это в архиве New York Times, но к чему беспокоиться? В одной этой строчке сказано все, что нужно.

Любой, кто сомневается в этом, должен пойти и увидеть шоу президента в следующий раз, когда тот прибудет в местный аэропорт. Посмотреть на большой серебристо-синий, сделанный на заказ лайнер, с ревом приближающийся по взлетно-посадочной полосе и подруливающий к небольшой, но очень дисциплинированной толпе молодежных фанатов Никсона, распевающих песенку «Никсон сейчас» и размахивающих свежеотпечатанными красно-бело-синими плакатами «Переизбрать президента», а затем делающих отработанную паузу, прежде чем напугать все телевизионные команды на взлетной полосе стильным скандированием «Еще четыре года!».

Посмотреть, как президент выходит из чрева самолета, держась за руки со стареющей куклой Барби, как он называет свою жену, и ковыляет вниз по подогнанному ВИП-трапу, в то время как парадный оркестр 105-й дивизии Армии США все больше заводит толпу исполнением биг-бита «Боже, храни фриков».

Посмотреть, как генералы толпой вываливают из самолета следом за президентом. Бросить долгий взгляд на ухмыляющихся «местных сановников», которые сгрудились у трапа, сопровождаемые вооруженными охранниками, чтобы поприветствовать его. Посмотреть на пресс-корпус Белого дома, держащийся в стороне на расстоянии около 200 м, загнанный в маленький загончик за тяжелыми канатами, растянутыми вокруг раскрашенных масляной краской красно-бело-синих барабанов. Почему они улыбаются?

Я отправился на предвыборную кампанию Ричарда Никсона на прошлой неделе… Да, после семи дней дикого противостояния с пресс-службой Белого дома эти ублюдки наконец уступили и позволили мне присоединиться на несколько дней к президентскому корпусу прессы.

Сбылось, вашу мать! Подтверждение! Когда волшебные слова наконец молнией пронеслись по телефонному проводу от Белого дома до моего номера на верхнем этаже вашингтонского «Хилтона», мозг у меня размягчился от радости. «Мы отправляемся с авиабазы военно-воздушных сил Эндрюс, — сказал жесткий баритон заместителя пресс-секретаря Джеральда Уоррена. — У меня нет пока окончательного расписания, но, если вы позвоните мне до полудня завтрашнего дня, я скажу вам точно, когда вам надо быть там с вещами».

Действительно. Мои вещи. Без сомнения, они будут тщательно осмотрены до посадки с помощью чрезвычайно сложного электронного оборудования и пронизывающего суперострого взгляда агентов Секретной службы. Если ты путешествуешь на президентском самолете для прессы, парень, ты играешь по нашим правилам.

Конечно. Я был готов к этому — к тотальному осмотру кожных покровов в случае необходимости и, возможно, даже к проверке на детекторе лжи: посещают ли вас мысли, связанные с насилием в отношении президента?

С насилием? Конечно, нет. Мы старые футбольные приятели.

Футбольные приятели?

Верно. Ричард и я возвращаемся назад. Я был с ним очень давно, в снегах Нью-Гэмпшира. Все было иначе тогда, приятель. А где ты был зимой 1968-го?

Я был готов ко всей этой ерунде вроде стандартной проверки Секретной службы. Единственное, что беспокоило меня, — возможно, кое-кто из мальчиков СС видел последний номер Rolling Stone, который на этой неделе поступил во все газетные киоски Вашингтона. Наряду с моим спокойным и хорошо аргументированным анализом последнего съезда Великой старой партии в Майами он содержал карикатуры на Ричарда Никсона, одни из самых злобных и исполненных ненависти среди когда-либо попадавших на страницы печатных изданий.

Этот сумасшедший ублюдок Стэдман! Почему так все время случается, что из-за ваших друзей вас должны пришпилить к стене, как бабочку? Что вы скажете, если вы идете на другой конец города в Белый дом, чтобы попросить пропуск для прессы ради освещения предвыборной кампании Никсона как редактор отдела политики Rolling Stone, и первое, что видите за дверью пресс-службы, — это одно из бессовестно непристойных изображений Никсона и Эгню, прикрепленное к доске объявлений с большим красным кружком, обведенным вокруг имени Ральфа?

«Ну… М-м-м… Да-а. Хо-хо. Меня зовут… ах да… Томпсон из Rolling Stone, и я здесь, чтобы забрать мой пропуск и сопровождать президента Никсона на “борту номер один” весь следующий месяц».