Арт, оставшись за столом, жадно, стакан за стаканом поглощал минеральную воду. Да, похоже, ему будет довольно сложно сохранить свое место в уходящем поезде.

К нам подошла Дайна, и я почувствовал, как напряглась Лайза.

– Плохой день для «Ревер», – сказала моя коллега.

Я кивнул, соглашаясь.

– Но если с лекарством существует проблема, мы не можем рассчитывать, что она сама собой исчезнет, – продолжала Дайна. – Джил прав. Рави должен подтвердить или опровергнуть ваши выводы.

– «Ревер» потеряет миллионы, – сказал я. – Сотни миллионов.

– Все эти прибыли пока только на бумаге.

Мы некоторое время стояли молча, погрузившись в размышления о мрачном будущем нашей любимой фирмы.

Затем Дайна посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Лайзу и, улыбнувшись сказала:

– А вам обоим я желаю счастья.

После этого Дайна отправилась к Джилу и Рави, а Лайза крепко сжала мою руку и пробормотала:

– У, сука…

Несмотря на то, что мнения своей супруги я разделял далеко не полностью, спорить с ней я не стал.

Мне было бесконечно приятно проснуться утром в собственной постели и оказаться при этом рядом с Лайзой. Прежде чем мы поднялись окончательно, прошло довольно много времени. Но в конце концов, я кое-как выбрался из постели и заковылял в ванну. Лайза отправилась за нашим завтраком. Минут через двадцать, услыхав как хлопнула дверь, я вышел из-под душа и схватил полотенце. Есть хотелось безумно.

– Что тебе удалось раздобыть? Горячего черного печива там, надеюсь, не оказалось?

В нашей булочной Лайза покупала только самый свежий продукт, что превращало наш завтрак в некоторого рода лотерею. Но в целом меня такая система устраивала, за исключением тех – увы, нередких – случаев, когда свежайшим изделием на этот день оказывались только ржаные булочки с тмином.

Ответом мне было молчание.

– Лайза!

Я вышел из ванной и прошел в кухню. Лайза уже поставила на стол пакет с булочками и теперь смотрела в газету. Не говоря ни слова, она передала газетку мне.

«Гений биотехники обнаружен мертвым!!» кричал заголовок. К заголовку была подверстана фотография ухмыляющегося Эневера.

Я пробежал глазами статью. В ней говорилось, что доктор Томас Эневер был найден висящим в петле в своей квартире в Ньютоне. «Полиция держит рот на замке…», сообщалось в газете, «…но все прекрасно понимают, что произошло с доктором».

– Самоубийство? – спросил я.

– Да.

– Есть ли какие-либо намеки на связь суицида со смертью твоего отца?

– Пока нет, но не сомневаюсь, что об этой связи скоро заговорят.

Джил позвонил мне днем и попросил следующим утром прийти в «Ревер». Я был прощен, и мне следовало приступить к работе, которой накопилось предостаточно.

Анализ, проведенный Рави, полностью подтвердил выводы Лайзы. «Невроксил-5» мог таить в себе опасность, и опасность эта возрастала в зависимости от сроков приема препарата. Чем дольше пациент принимал лекарство, тем больше была вероятность того, что он или она получит инсульт. За несколько лет «Невроксил-5» мог убить всех, кто его регулярно принимает. У Джерри Петерсона не осталось выбора, и он дал команду немедленно прекратить клинические испытания. Испытания остановили, завесу секретности с данных, полученных во время третьей фазы, сняли, и все участвующие в эксперименте клиники получили полную информацию. Так же как и Федеральное управление контроля пищевых продуктов и медицинских препаратов. Обо всем это было сообщено в специальном пресс-релизе.

Реакция рынка на эти события оказалась вполне предсказуемой. Котировки акций рухнули с пятидесяти пяти долларов до одного и трех восьмых доллара за штуку, сократив капитализацию компании с почти миллиарда до пятидесяти миллионов. Пакет акций, принадлежащих «Ревер», стал стоить не триста сорок миллионов долларов, а всего восемь с половиной. Потери понесли все, за исключением Даниэла, пожалуй. Он вел себя так, словно тоже оказался в дерьме, но представление это выглядело не слишком убедительно. Я не сомневался в том, что мерзавец успел загнать свою долю по наивысшим котировкам.

Публичное заявление «Био один» было лишь одной из причин столь резкого падения акций. Смерть Томаса Эневера страшно напугала инвесторов. Кроме того пресса, как следует взявшись за дело, быстро извлекла из шкафов все хранившиеся в них скелеты. Эневеру припомнили фальсификацию результатов экспериментов с «Невроксилом-3». Общественность вновь обратила пристальное внимание на убийство Фрэнка Кука и Джона Шалфонта.

Полиция изо всех сил старалась напустить тумана, но прессе не составило никакого труда найти убийцу. Их убил, сообщали газеты и телевидение, Томас Эневер, так как пытался спасти детище всей жизни, выкраденное им из своей альма-матер в Австралии. Газеты рисовали мир биотехнологий в самых мрачных красках. Они утверждали, что этот мир таит в себе множество мрачных секретов, а все его обитатели отличаются чрезмерным честолюбием, и кого угодно готовы принести в жертву ради своего эго. Акции остальных компаний, занятых с сфере биотехнологий, тоже полетели вниз.

Пресса пыталась взять интервью у меня и у Лайзы, однако, по совету Гарднера Филлипса, мы старались открывать рот как можно меньше. А в ответ на продолжающиеся вопросы Махони о револьвере, который, якобы, нашла в нашем доме Лайза, мы отсылали его к нашему адвокату. Филлипс сказал, что мы сможем подтвердить этот факт лишь после того, как помощник окружного прокурора предоставит нам иммунитет от судебного преследования. Но достойная дама делать это отказывалась.

Меня это не удивляло, поскольку я вовсе не был убежден в том, что дело закрыто.

Я позвонил Хелен и сказал, что она может подавать апелляцию. Сестра была вне себя от счастья. Сверхдорогой адвокат, видимо, заверил Хелен в успехе дела, если та наскребет деньжат для оплаты его гонорара. Но для тети Зои все эти события не имели никакого значения. Она умерла во вторник, ровно через неделю после того, как у неё случился инсульт. Мне и Лайзе второй раз за один месяц пришлось побывать на «шиве» в маленьком домике в Бруклайне.

* * *

Мы вернулись домой с похорон в печальном расположении духа. Я налил нам по бокалу вина и сел рядом с Лайзой на диван. В гостиной царил полумрак, и мы наслаждались тишиной, безмерно радуясь тому, что снова вместе.

– Знаешь, Саймон, – нарушила тишину Лайза, – ведь мы до сих пор не знаем, как револьвер попал в шкаф. Эневер никак не мог подбросить оружие.

Эта мысль мне тоже приходила в голову.

– Потому что не было взлома? – спросил я.

Не только поэтому. Эневер вообще не знал о нашем существовании. В таком случае спрашивается, почему он своей мишенью выбрал тебя. Или меня. Нашего адреса он тоже не знал.