Этот момент был, пожалуй, самым героическим, и героичность его с каждой минутой возрастала.

Тас уже начал привыкать к путешествиям сквозь время и пространство и даже нашел, что сопровождающие их головокружение и потеря ориентации, казалось бы, враждебные повседневной жизни, тем не менее вносят в нее приятное разнообразие.

Впрочем, на этот раз головокружение прошло сразу же после приземления, и Тассельхоф принялся осматриваться, пытаясь понять, где он находится.

Прежде всего он увидел огромного серебряного дракона. Его морду на уровне глаз пересекал ужасный рваный шрам, и Тас понял, что это тот самый слепой, который явился на Совет Рыцарей. По-видимому, перелет не слишком утомил его, ибо он спокойно помахивал крыльями, вертел головой, поводил носом и прислушивался. Тас подумал, что либо путешествия во времени никак не сказываются на самочувствии драконов, либо слепота дает Мирроару определенные преимущества, и решил обязательно поинтересоваться позднее, какая версия правильна.

Двое других чувствовали себя не так хорошо. Герард и первое-то свое путешествие перенес неважно, а после нынешнего вообще с трудом держался на ногах.

Глаза Одилы были широко раскрыты. Она задыхалась, жадно ловя воздух ртом, и, глядя на нее, Тассельхоф вспомнил одну несчастную рыбку, которую однажды обнаружил у себя в кармане. Он понятия не имел, каким образом она туда попала, и по привычке пришел к заключению, что ее кто-то потерял. Ему удалось быстро доставить рыбку к воде. Полежав немного на боку, она очнулась и уплыла. Да, определенно Одила была похожа на нее.

— Где мы? — выдохнула она, так вцепившись в Герарда, что костяшки ее пальцев побелели.

Рыцарь сердито посмотрел на кендера. И все другие тоже.

— Там, где и должны быть, — заверил их Тас. — В месте, где Владычица Тьмы держит в плену золотых и серебряных драконов. — И, крепко сжав в руке устройство, кендер добавил, чтобы утешить своих товарищей: — Я надеюсь.

Увы, товарищей это не только не утешило, но, напротив, заставило окончательно приуныть.

Тассельхоф никогда еще не бывал в подобном месте. Единственным зрелищем на многие мили вокруг здесь были серые скалы: острые серые скалы, гладкие серые скалы, огромные серые скалы, маленькие серые скалы... И над всем этим серым безмолвием простиралось черное как смоль небо. Ни одной звезды не горело на нем, и все же странная местность была освещена мягким белым светом — он шел от Ледяной Стены, поблескивавшей впереди.

— Я чувствую под ногами только камни, — сказал Мирроар. — Мертвые камни, лишенные растительности. Должно быть, эта земля безлюдна и абсолютно бесплодна. Я не слышу никаких звуков: ни волн, разбивающихся о берег, ни ветра, шумящего среди деревьев, ни птиц, ни животных... Я ощущаю запах пустоты и враждебности.

— Весьма точное описание, — заметил Герард, вытирая пот со лба. — Добавь к этому, что небеса над нами чернее ночи, солнце тут заменяет какое-то странное сияние, а воздух — ледяное дыхание сосулек, и тогда картина будет полной.

— Ты не все упомянул, — поправил его Тассельхоф, считая своим долгом поделиться собственными наблюдениями. — Белый свет почему-то придает стене разноцветные оттенки.

— Напоминающие чешуйки многоцветного дракона? — спросил Мирроар.

— Точно! — воскликнул Тас с восторгом. — Именно так это и выглядит. Суровая, но потрясающая красота. Особенно когда цвета начинают меняться, и ты смотришь, как они пляшут на ледяной поверхности...

— Замолчи! — приказал ему Герард.

Тассельхоф вздохнул. Несмотря на всю его любовь к людям, он не мог не признать, что порой соседство с ними означало отказ от многих радостей жизни.

Мороз был действительно ужасающий. Одила дрожала мелкой дрожью, отчаянно кутаясь в свои легкие одежды. Герард подошел к Ледяной Стене и внимательно осмотрел ее, а потом достал кинжал и, размахнувшись, ударил им по сверкающей глади.

Клинок разлетелся вдребезги. Герард бросил рукоятку и с криком сжал руку.

— Она такая холодная, что нож сломался! Я ощутил, как холод пробежал по металлу и пронзил меня до костей. Мои пальцы словно онемели!

— Нам долго не протянуть, — заметила Одила. — Мы, люди, замерзнем. Кендер тоже. Насчет Мирроара не знаю.

Тас улыбнулся ей в благодарность за то, что она не забыла включить его в список.

— Мы холоднокровные, но не настолько — сказал дракон. — Скоро моя кровь загустеет. Сначала я утрачу способность летать, а затем и соображать...

— А главное, что кроме тебя, — пробурчал Герард сварливо, осматриваясь по сторонам, — я не вижу тут ни одного дракона.

Непоседа также сильно страдал от холода. Он совсем не чувствовал своих рук и ног и с тоской вспомнил о меховой куртке, которая была у него когда-то. Он думал о том, что теперь станется со всеми ними, и о том, что же случилось с собратьями Мирроара, ибо не сомневался (ну, почти не сомневался), что прибыл точно в указанное место. Он даже заглянул под ближайший камень, но ничего похожего на дракона там не обнаружил.

— Тебе лучше вытащить нас отсюда, Тассельхоф, — произнесла Одила, стуча зубами.

— Это невозможно, — возразил вдруг Мирроар довольным голосом. — Мы попали в тюрьму для драконов. Магия в моей крови уже замерзла, а значит, и магия устройства тоже.

— Выходит, мы тут заперты, — угрюмо констатировал Герард, — и через пару часов превратимся в ледышки!

Тас вышел вперед — навстречу одному из самых героических моментов своей жизни. Правда, он об этом еще не догадывался. Он просто делал то, что считал нужным.

— Герард, — обратился он к рыцарю с важным видом. — Мы давно знаем друг друга. Если бы не я, тебя сейчас здесь бы не было. Дело вот в чем, — начал он, но, видя, что тот собирается что-то ответить, сказал: — Следуйте за мной.

Он повернулся и уверенно зашагал в неизвестность.

Мягкий голос шепнул ему на ухо:

— Через хребет.

— Через хребет! — громко объявил Тассельхоф. И, заметив таковой, поспешил в ту сторону.

— Идем за ним? — спросила Одила.

— Да, мы не можем потерять его, — кивнул Герард.

Тас принялся карабкаться вверх, щедро спустив целый шквал камней на головы Герарду и Одиле, поднимавшимся за ним. Оглянувшись, он увидел, что Мирроар даже не двинулся с места, а продолжал стоять там, где и приземлился, помахивая крыльями и вращая хвостом, чтобы разогреть застывавшую кровь.

— Он слепой, — расстроился кендер, — а мы оставили его одного. Не беспокойся, Мирроар! — крикнул он. — Мы вернемся за тобой!

Дракон что-то ответил. Тас не расслышал его из-за шума, поднятого Герардом и Одилой, но ему показалось, что Мирроар сказал:

— Это твой звездный час, кендер! Не беспокойтесь за меня.

— Вот что я ценю в представителях крылатого племени, — пробормотал Тас, согретый теплом его слов. — Они всегда все правильно понимают.