Ступив на вершину, он посмотрел вниз и ахнул: везде, куда ни падал взгляд, находились драконы. Тассельхоф еще никогда не видел столько драконов сразу. Он даже не подозревал, что их так много существует в мире!

Пленники спали летаргическим сном. Во сне они крепко прижимались друг к другу, дабы сохранить тепло. Шеи их переплелись, так что теперь невозможно было определить, кому именно принадлежит та или иная голова. Тела их лежали бок о бок, плотно обвитые хвостами. Странный свет, плясавший радугой на Ледяной Стене, лишил цвета драконов — они словно растворились на фоне унылых скал.

— Они мертвы? — спросил Тассельхоф с замершим сердцем.

— Нет, — ответил ему голос, — они крепко спят. И лишь благодаря этому до сих пор живы.

— А как мне их разбудить?

— Ты должен разрушить Ледяную Стену.

— Но каким образом? Нож Герарда сломался, едва прикоснувшись к ней.

— Нож — не то оружие.

Тас немного подумал.

— Я могу это сделать?

— Не знаю, — сказал голос. — А как ты сам считаешь?

— Ну и ну! — воскликнул Герард, скатываясь с вершины и подходя к кендеру. — Одила, ты только взгляни!

Соламнийка промолчала. Она долго стояла и смотрела на драконов, а затем развернулась и побежала обратно.

— Я сообщу Мирроару!

— Я полагаю, он знает, — заметил Тассельхоф и вежливо добавил: — Извините, мне нужно отлучиться.

— Нет уж, никуда ты не пойдешь! — заявил Герард. Он попытался ухватить Таса за рукав, но промахнулся.

Кендер бросился к скалам. Карабканье вверх сразу согрело его. Он снова смог чувствовать свои ноги — по крайней мере настолько, чтобы заставить их бежать. А бежал он так быстро, что, если даже и наступал на опасный камень, просто не успевал привести его в движение.

Почти слетев с хребта, Тас ринулся дальше. Он полностью отдался этому сумасшедшему бегу. Ветер бил ему в лицо и заставлял слезиться глаза. Рот кендера был широко открыт, и, казалось, он вдохнул в себя столько холодного воздуха, что кровь его по всем законам природы уже должна была превратиться в застывшие красные кристаллики.

Тассельхоф слышал крики, но не осознавал их смысла. Он мчался, не думая и ни на что не отвлекаясь, прямо к Ледяной Стене.

В неистовом волнении он откинул назад голову и громко завопил: «А-а-а-а-а!» Этот клич ничего не означал, но почему-то придал кендеру уверенности, и он, расправив руки, на полном ходу врезался в мерцавшую перед ним поверхность.

Ледяная радуга вспыхнула и обрушилась на него тысячами разноцветных капелек. Тассельхоф словно попал под поток воды, но упрямо продолжал нестись во весь опор. И тут он увидел, что прямо перед ним серая скала внезапно обрывалась и за ней не было уже ничего, кроме тьмы.

Тас попробовал остановиться, однако ноги отказались повиноваться ему, и тогда он понял, что через секунду сорвется с обрыва.

«Вот он — мой последний героический момент», — мелькнуло у него в голове.

Земля внизу исчезла, зато вверху захлопали крылья, и Тас почувствовал, что кто-то схватил его за воротник. Само это ощущение благодаря людям, с которыми доводилось общаться Тассельхофу, было для него вполне привычным, но кендера удивило то, с какой осторожностью его взяли за шкирку на этот раз.

Зависнув над пропастью, Тас попытался сделать вдох, однако весь кислород куда-то подевался. Кендер испытывал одновременно и головокружение, и какую-то странную легкость. Взглянув вверх, он увидел, что находится в когтях серебряного дракона, повернувшего свои незрячие глаза в его сторону.

— Хорошо, что ты закричал, — сказал Мирроар, — и Герард успел предупредить меня.

— Они свободны? — нетерпеливо спросил Тас. — Другие драконы?

— Да, — ответил тот, медленно спускаясь к серому островку, приютившемуся посреди бескрайнего океана тьмы.

— И что они теперь намерены предпринять? — поинтересовался Тас, начиная находить парение в воздухе даже более приятным, чем пребывание на твердой почве.

— Поговорить.

— Поговорить?! — взревел Тас.

— Не беспокойся. Я знаю, что у нас мало времени. Тем не менее есть кое-какие вопросы, и мы не сможем принять верное решение, не обсудив их должным образом. — Голос Мирроара дрогнул. — Слишком многие пожертвовали собой ради того, чтобы этот момент настал. У нас нет права на ошибку.

Тас нахмурился и собрался спросить дракона, что он имеет в виду, но тот уже опустил его в руки Герарда. Рыцарь потрепал кендера по голове и поставил на ноги.

Тассельхоф вновь попытался сделать глубокий вдох. После того как Ледяная Стена разрушилась, стало заметно теплее. А главное, из-за хребта доносились хлопанье крыльев и драконьи голоса, глубокие и раскатистые, звавшие друг друга на своем древнем языке.

Непоседа уселся на серый камень и принялся ждать, когда его дыхание вновь станет спокойным, а сердце наконец поймет, что бег закончен и ему больше не нужно так бешено колотиться. Одила ушла в сопровождении Мирроара, и вскоре Тас услышал радостное восклицание дракона, встретившегося со своими собратьями. Герард остался с кендером. Он не бродил вокруг, как обычно, исследуя все и вся. Он просто стоял и смотрел на Тассельхофа с каким-то странным выражением на лице.

«Наверное, живот схватило», — мысленно посочувствовал Тас.

Поскольку говорить ему было еще трудновато, он предпочитал думать.

«Я никогда еще не видел это в таком свете».

— Что-что? — наклонился к нему Герард.

Тас понял, что произнес свою мысль вслух. Значит, его дыхание восстановилось, и теперь он мог сообщить о своем решении.

— Я возвращаюсь, — сказал он.

— Мы все возвращаемся, — улыбнулся Герард и добавил, бросив выразительный взгляд в сторону драконов: — Наконец-то.

— Нет, я подразумевал совсем другое, — мотнул головой Тас, глотая комок. — Я возвращаюсь к моменту своей гибели. — Он заставил себя улыбнуться и пожать плечами. — В любом случае, я уже мертв, так что это не имеет особого значения.

— Ты уверен, Тас? — спросил Герард, многозначительно глядя на кендера.

Тот кивнул.

— Слишком многие принесли себя в жертву, как сказал Мирроар. Я и сам осознал это, когда сорвался с края, и в ту же минуту до меня вдруг дошло: если я умру здесь, в неположенном мне месте и времени, мир может погибнуть вместе со мной. И знаешь, что тогда случилось, Герард? Мне стало страшно! Я никогда еще не испытывал такого страха! — Он поежился. — Никогда...

— Такое падение кого хочешь испугает, — заметил соламниец.

— Я испугался не из-за падения, — возразил Тас. — Я пришел в ужас оттого, что могу погубить Кринн. Все, кто отдал свою жизнь, приближая сегодняшний день, — Хума, Магиус, Стурм Светлый Меч, Лорана, Рейстлин... — Он помолчал и добавил: — Повелитель Сот и сотни других, чьих имен я никогда не узнаю, — все эти жертвы оказались бы напрасными. Страдания этих героев потеряли бы всякий смысл, а слава их нелегких побед канула бы в Вечную Тьму. — Тас указал пальцем на небо. — Видишь вон ту красную звезду?