— Тогда, возможно, вы объясните нам, каково же ваше положение?

Скарлок взглянул куда-то поверх плеча Принсепа, и на лице его отразилось явное облегчение.

— Сюда идет премьер. Он все объяснит куда лучше, чем я. И действительно, со стороны своей личной каюты кним приближался Дирак, элегантно одетый и весьма мрачный. Кажется, он не имел ничего против того, чтобы дать разъяснения.

— Командор, ваши люди в медотсеках успешно лечатся или, во всяком случае, отдыхают, и их никто не беспокоит.

Но тут на сцене внезапно возникла снедаемая беспокойством Анюта Задор.

— Где Санди?

Похоже, она специально подкарауливала премьера, чтобы задать этот вопрос.

Премьер мрачно взглянул на нее:

— Госпожа Задор, я не вижу никакого способа оградить вас от дурных вестей.

Анюта некоторое время смотрела на Дирака, потом спрятала лицо в ладони и разрыдалась.

Премьер продолжал, непреклонно и все так же мрачно:

— На яхте произошел бой. Ваш суперинтендант Газин, — он метнул быстрый взгляд на Принсепа, — судя по всему, убил несчастного Фоулера Аристова, а потом застрелил Брабанта и Кенсинга. Все четверо мертвы. Эти события ввели Николаса Хоксмура в шоковое состояние, и в результате его теперь придется перепрограммировать.

Премьер снова посмотрел на Анюту, и в его взгляде наконец-то промелькнуло нечто вроде сочувствия.

Тем временем Тонгрес и Динант завязали беседу с Варварой Энгайдин и услышали от нее много интересного. Например, они узнали, что четыре года назад Ник сделал что-то такое, что страшно разгневало Дирака. Кажется, он каким-то образом оскорбил леди Женевьеву.

В общем, Локи и Дирак схватили Ника, одолели и перепрограммировали, насильственно вернув его в то состояние, в котором Хоксмур пребывал до нападения берсеркера на биостанцию. Видимо, сейчас произошло нечто в том же духе.

Через час после того, как Дирак объявил о случившемся несчастье, биоинженер Ховелер был выведен из анабиоза — отчасти по просьбе Принсепа, а отчасти в ответ на мольбы убитой горем Анюты.

И у госпожи Задор, и у доктора Ховелера, после того как Дирак поговорил с ними наедине, появились сильнейшие сомнения в том, что Кенсинг и все прочие действительно погибли именно таким образом, как утверждал премьер.

Командору Принсепу очень хотелось разузнать, не сможет ли он добраться до каких-нибудь ресурсов или имущества, скрытых от Дирака или, возможно, неизвестных ему. И еще он размышлял о загадочной и ядовитой атмосфере, сложившейся на станции под тиранической властью Дирака. А потому он попросил устроить общее собрание всех тех, кто пребывает на борту станции и в настоящий момент бодрствует.

Дирак согласился на эту просьбу, хотя и с явной неохотой.

Когда все собрались, командор решительно поинтересовался:

— Какие причины мешают нам объединить наши усилия, чтобы попытаться снять двигатель с берсеркера и использовать его для возвращения домой?

В ответ премьер возразил, что ни до мозга, ни до двигателя берсеркера не доберешься, потому что, помимо силовых полей, берсеркер наверняка воздвиг и другие преграды и любые попытки в этом направлении будут самоубийственными.

Еще один довод, на этот раз поступивший от Скарлока, гласил, что мертвая хватка силовых полей берсеркера слишком сильна, чтобы ее можно было разорвать теми средствами, которыми располагают обитатели станции. Кроме того, они просто физически не смогут добраться до берсеркера и проникнуть внутрь.

— Как вы можете знать, если даже не пробовали это сделать?

Никто из давних обитателей станции не смог дать на вопрос внятного ответа, а Принсеп и его товарищи были настроены более чем решительно.

— Ну что ж, мы принесли с собой кое-какие вещички, которые могут усилить нас, — по крайней мере, в технологическом плане, — заявил Принсеп. — И раз никто не может привести убедительных доводов против, то мы таки предпримем такую попытку. Раз яхта не может двигаться, значит, единственный для нас способ выбраться из нынешнего положения — это пробраться на борт берсеркера и использовать его — или, по крайней мере, уж точно вывести его из строя. Принсеп повернулся к Дираку:

— Как вы полагаете, премьер: берсеркер, висящий над станцией, жив или мертв? Как бы вы описали его состояние?

Дирак, как обычно, сохранял ледяную готовность к конфронтации.

— Этот берсеркер вот уже несколько веков практически бездействует.

— Вот вы говорите — несколько веков. А нельзя ли чуть поконкретнее?

— Берсеркер бездействует почти с самого начала, — сдержанно отозвался Дирак.

— То есть вы хотите сказать, что состояние этого берсеркера и его поведение за триста лет существенно не изменилось? И вы до сих пор ничего не можете с ним поделать?

— Командор, вам, видимо, легко обвинять…

— Вы что, даже не попытались?

— Я говорю — человеку, который не боролся вместе с нами за выживание на протяжении этих трехсот лет, легко теперь нас критиковать и порицать наши действия. Я же уверен, что технически берсеркер еще вполне способен функционировать.

— Поскольку его двигатели находятся в рабочем состоянии. Так?

— Отчасти да.

— И потому, что какая-то часть его навигационных систем тоже вполне работоспособна. Например, автопилот, способный удержать корабль на заданном курсе. Установка, поддерживающая силовые поля, тоже работает, как мы можем наблюдать. Что еще?

— Тут мы уже вступаем в область предположений. Но так или иначе, доверять берсеркеру не стоит — ведь так?

— Хорошо, я попробую выразиться иначе. Вам известно, что этот берсеркер давно уже перестал пытаться убивать людей, — я верно понял?

Дирак, являя собою живой образец сдержанности, покачал головой:

— Я боюсь, что он может… э-э… всего лишь выжидать благоприятного момента.

— Я чего-то не понял. А как насчет троих людей, которые вроде бы погибли на яхте? Они что, умерли, подравшись между собой?

— Среди них не было членов вашего экипажа. И я не считаю, что это происшествие вас касается.

— Члены моей команды находятся на борту того судна-в медотсеках. И я…

— Ваши подчиненные находятся в такой же безопасности, как и все мы. Командор, вы чересчур горячий человек. Полагаю, наша беседа дошла до критической точки, и потому я открыто заявляю, что намерен сдерживать вас до тех пор, пока вы полностью не уясните себе нынешнее положение вещей. А именно — тот факт, что нам приходится время от времени контактировать с этим берсеркером.

— Ага. И что же это за контакты? Какого рода?

— Нам было необходимо заключить с ним хоть какое-то перемирие. Некий компромисс, — невозмутимо сообщил премьер. В голосе его не слышно было ни колебаний, ни малейшего оттенка вины. Можно сказать, что чувство вины и Дирак Сардоу были незнакомы между собой. Неудивительно — им ведь никогда не доводилось встречаться.