— Сейчас. — Он вышел из машины, обошел ее и открыл правую дверцу.

Ивана выскочила из машины, но Сорокин не отступил, а стоял, преградив Иване путь.

— Пусти! — крикнула она в истерике.

— Ударь меня.

— Пусти, я сказала!

— Ударь меня. Пожалуйста.

Она ударила.

— Еще.

Она ударила.

— Сильней.

Она ударила изо всей силы, но он сказал снова:

— Еще.

И она стала бить его кулаками в грудь, по плечам, по шее, бить изо всех сил, но он стоял, не защищаясь, и только просил:

— Еще… еще…

Выдохшись, она, рыдая, уронила голову ему на грудь.

Он поднял ладонь и нерешительно, неумело погладил ее по голове.

— Дочка…

— Пусти меня!.. — сказала она.

Он выпустил ее, и она убежала в свой подъезд.

А он, нервно закурив, все стоял в темноте вечера у своей машины и смотрел на окна третьего этажа.

А там, на третьем этаже, Ивана стояла у окна спальни и, не зажигая света, смотрела вниз, на Сорокина.

Но потом за ее спиной дверь спальни открылась, в дверном проеме возникла бабушка:

— Ты идешь ужинать?

Ивана не ответила.

Бабушка подошла к ней, посмотрела в окно.

Внизу, в темноте вечера, мужская фигура стояла возле «тойоты».

— Это еще кто? — спросила бабушка.

— А мама где?

— В рейсе, где же еще? А кто это? Твой поклонник?

— Это мой отец… Сорокин…

— Сорокин?? — изумилась бабушка. — Убить его мало!

Поезд-экспресс стремительно пронесся мимо камеры…

Утром в школе был переполох — из рук в руки переходила местная газета с броским заголовком:

СПУСТЯ 14 ЛЕТ ПОСЛЕ ИЗНАСИЛОВАНИЯ ЖЕНЩИНА ПОДАЛА В СУД НА СВОИХ ОДНОКЛАССНИКОВ

Кто-то из учеников вслух читал:

— «В городской суд поступило исковое заявление ж.-д. проводницы Марии Малышкиной с требованием привлечь к ответственности за изнасилование весьма влиятельных людей нашего города — депутата городской думы Олега Карпатого, полковника ВВС Алексея Сорокина и врача Евгения Царицына…»

Входя в класс, Ивана в оторопи и ужасе от этих слов замерла на пороге.

А читавший продолжал:

— «По утверждению Малышкиной, изнасилование произошло 14 лет назад, когда она и трое обвиняемых заканчивали десятый класс…»

Но тут Ивана, придя в себя, стремительно подбежала к читавшему, вырвала из его рук газету и опрометью бросилась вон из класса.

Свист и улюлюканье одноклассников неслись ей вслед.

Выбегая из школы, Ивана чуть не сбила с ног Федю, который попытался ее остановить.

— Ива! В чем дело? — крикнул он ей в спину.

Она, не ответив, убежала.

И столь же стремительно, запыхаясь, взлетела по лестнице на третий этаж, ворвалась в свою квартиру.

— Где мама?!

— А что такое? — спросила бабушка, строча на ножной швейной машине очередную цветастую «бабу на чайник».

— Я спрашиваю, где мать?! — заорала Ивана.

— Тихо, тихо. Она в рейсе, — продолжала строчить бабушка. — А в чем дело?

— А вот в чем! Бля! — Ивана шлепнула газету на доску швейной машины.

Бабушка изумленно подняла на нее глаза:

— Ты что, сдурела? Материться стала?

— Ты читай! Читай! Блин!!

Бабушка мельком посмотрела на газету и пожала плечами:

— Да я читала уже… — И кивнула на тумбочку, где лежала точно такая же газета. — Ну и что?

— Читала? — изумилась Ивана. — Вы… вы охренели? Зачем вы это сделали?

— Ты свой язык-то прикуси, — сказала бабушка. — Совсем уже…

Ивана подскочила к ней вплотную:

— Я тя спрашиваю: зачем вы это сделали?! Отвечай!

— Так ты ж сама хотела. Ты ж кричала матери, что надо их под суд. Вот она и…

— Да мало ли что я кричала! Идиотки! Как я теперь буду в школу ходить? — Ивана заметалась по квартире. — Когда ее поезд приходит?

— Не знаю. Может, уже пришел. Успокойся. Их давно нужно было судить. Но лучше позже, чем…

Но Ивана уже не слышала ее — выскочила из квартиры.

Однако, выбежав из подъезда, замерла на месте, поскольку тут ее поджидали четверо подростков — Лена Сорокина, Витюша Карпатый и двое погодков-сыновей Царицына.

— Вот она! Бей ее! — крикнула Лена и первой набросилась на Ивану. — Сука! Стукачка!

Следом подключились остальные.

Они повалили Ивану на землю и избивали всерьез, не по-детски, а кулаками, ногами и в кровь.

— Сволочь! Выблядок! Паскуда! Стукачка!

Какой-то прохожий попытался вмешаться, но подростки грубо отмахнулись:

— Вали отсюда! Не встревай, курва! Яйца оторвем!

И прохожий, струсив, ушел.

Когда окровавленная Ивана, уже не сопротивляясь, мертвым кулем лежала на земле, Лена Сорокина объявила ей приговор:

— Значит, так, сеструха! Или твоя мать срочно заберет заявление, или я тебя лично убью на хрен! — И тряхнула Ивану: — Ты поняла?

Разбитым в кровь ртом Ивана утвердительно промычала в ответ.

Оставив ее на земле возле подъезда, подростки закурили и спокойно ушли.

Из открытого окна чьей-то квартиры гремела музыка очередного хита группы «Дважды два».

Но самое поразительное случилось не в этот день, а в последующие. Потому что газетная публикация произвела совсем не тот эффект, на который рассчитывала редакция. Вместо осуждения названных в газете насильников обыватели города стали кошмарить — кого бы вы думали? Марию Малышкину! Ее оскорбляли соседи, материли прохожие, выталкивали из городского транспорта, пинали в магазинах…

— Паскуда!..

— Да сама небось первая легла!..

— Нашлась, бля, правдоискательница!..

— Убивать таких надо! Сучка!..

Ивана, Мария и бабушка боялись выйти из дома и жили теперь как в осаде.

— Встать, суд идет!

В небольшом зале заседания суда народу было тьма — вся местная пресса, родственники подсудимых, просто любопытные.

Но судья, заняв свое место, объявил:

— Заседание суда будет закрытым, прошу всех посторонних освободить помещение.