Но Карл ведь не мужчина. Он мальчик, большой, восторженный юнец. А это совсем другое. Тем временем Карл подошел к краю и ждал ее, посылая ей тревожные взгляды, его большое лицо выражало волнение. Она улыбнулась ему сверху вниз, улыбнулась его теплым синим глазам, таким невинным и обеспокоенным.

– Спасибо, – мурлыкнула она.

Это было совсем другое. Она протянула руки, и Карл взял их в свои. Барбара спрыгнула, у нее захватило дух. Остановилась отдохнуть рядом с ним, переводя дыхание, вся красная. Они спускались на дно долины, туда, где была ровная земля. Карл по-прежнему держал ее ладони, крепко сжимая их в своих. Она не сопротивлялась.

– Мы почти пришли, – сказал Карл.

Барбара кивнула. Ее рукам было хорошо, тепло внутри его ладоней. Она спокойно стояла, чуть опустив голову, рядом с большим высоким парнем. Это было так по-другому, так не похоже на все, что с ней происходило раньше. Все то, что с ней случалось. Пожатие его рук, прохладный ветер, ворочающийся в ветвях деревьев и кустарнике вокруг – все это было так приятно. И тишина. Никто их не отвлекает. Они совсем одни.

Барбара закрыла глаза. Почувствовала, как расслабляется ее тело. Ее руки, плечи, мышцы лица – все освободилось. Казалось, все ее тело готово исчезнуть. Ее скелет размягчался, как разогретая пламенем свеча, таял, неожиданная мягкость пронизала каждый ее член. Что за странное чувство! Может, ее руки отвалятся и пальцы осыплются один за другим, раз исчезла опора и им не на чем больше держаться?

Она зашаталась, ноги отказывались ее держать. Внутри нее все словно освобождалось от оков льда. Ее органы, наверное, истекали кровью внутри нее. Кровь, должно быть, каплями выступала на их поверхности, стекала ручейками, скапливалась в лужицы, липкие и теплые. Что за ужасная мысль! Но ничего не поделаешь, такое у нее было чувство. Оттаивание нутра продолжалось. Она вспомнила сказку про принцессу с каменным сердцем. Кусок кремня, твердый, тяжелый, внедрился в ее грудь, словно дробь.

Вот таким камнем и было ее тело. А теперь оно превращалось в кровь, в жидкость и, плещась, возвращалось к самому себе, сумрачное и теплое. Разогретое изнутри, точно котел, кипящий в пещере злой колдуньи.

– С вами все в порядке? – спросил Карл. – У вас такой странный вид.

– Со мной все хорошо.

Ей вспомнилось, как солнце зажгло в ней пожар в то утро, когда она проснулась и обнаружила, что в ее комнате тепло и светло, а лучи льются на ее кровать, прямо на нее. Тепло было добрым. Оно прогоняло сырость и хмарь. Сырость и хмарь – ей вдруг стало страшно. От сырости и хмари она может заржаветь или замерзнуть. Ей нужно солнце. Что-то должно быть рядом, светить ей, согревать, разгонять сырость. Что-то извне. Внутреннего огня мало. Он слишком быстро гаснет, не успевая ничего растопить.

Барбара сжала губы. Она уже чувствовала, как все внутри нее возвращается в прежнее замороженное состояние. Все ее внутреннее тепло израсходовалось, кончилось. Оно покинуло ее так же внезапно, как и пришло. Холод опять вступал в свои права.

Она содрогнулась.

– Холодно.

– Да. Нам лучше пойти. – Карл убрал руки.

– Подожди.

Он остановился в недоумении.

– Подожди. Меня. – Она торопливо ступила вниз, на шаг ближе к нему, и пошла рядом. – Чертов ветер.

– А.

Барбара потерла плечи.

– Я замерзаю. Когда придем, сварим кофе.

– Ладно.

– Карл, не спеши. Подожди меня.

Карл замедлил шаг и стал ждать, когда она догонит. Он был такой большой – и двигался так быстро, круша ногами склон. Она испугалась – холодного ветра, обступивших их скрюченных, молчаливых деревьев. Они были одни на мили вокруг. Только они, немые деревья, и ветер, и туман, сходящий с неба и скрывающий солнце. А что, если Карл бросит ее? Что, если они потеряют друг друга? И она останется тут одна?

– Черт возьми! – сказала Барбара. – Я не могу бежать так быстро, как ты.

– Простите.

Она запыхалась, раскраснелась. Карл озадаченно смотрел на нее. Она шла, опустив голову, тщательно выбирая место для следующего шага. Неужели опять сердится? Что он сделал не так на этот раз? Карл покачал головой. С ней никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Может быть, он читал слишком долго.

– Скоро спустимся, – тихо сказал он.

Она кивнула.

– Наверное, мы слишком долго пробыли наверху. Когда я читаю, я забываю о времени. Это странно. То, как время то удлиняется, то укорачивается в зависимости от того, чем вы заняты. Как в кабинете у дантиста. Каждая секунда кажется часом.

Он бросил на нее взгляд, но она не ответила.

– Это не простая иллюзия, – продолжал он. – Кажется, Эйнштейн говорил об этом в своей теории. Об эластичности времени.

Некоторое время они шли молча.

– В следующий раз можно покороче. – Карл грустно прижимал к себе свой пакет. – Простите, что я заставил вас так долго слушать. Я вижу, вы на меня сердитесь.

– Не сержусь.

– Я же вижу.

– Как?

– По вашему виду.

– А какой у меня вид?

– Вы вся красная и молчите. Значит, сердитесь. Может, мне лучше выкинуть эту штуковину. Может, так будет лучше всего. – Карл поднял коричневый пакет над головой. – Заброшу-ка я его куда-нибудь подальше. Раньше я неплохо метал диск. Был вторым в школьной команде.

Он встал, широко расставил ноги, наклонил торс в одну сторону, другой рукой раскачивая пакет взад и вперед. Он прикрыл глаз, напрягся. Тщательно прицелился.

– Смотрите. Сейчас я заброшу его вон за ту группу деревьев. Раньше такие далекие броски мне удавались.

– Ты уверен, что хочешь это сделать?

Карл помедлил, колеблясь едва заметно.

– А вы позволите мне почитать вам еще?

Барбара засмеялась.

– Конечно.

Лицо Карла расцвело широкой улыбкой.

– Ну, тогда я, наверное, не буду. – Он снова зажал рукопись под мышкой. – Пусть еще поживет.

– Вот и хорошо.

– А вы на меня больше не сердитесь. У вас лицо больше не красное от злости.

– Правда?

– Наверное, вы решили меня простить. – К Карлу начал возвращаться его обычный энтузиазм. – Я рад. Не понимаю, зачем подолгу сердиться. Быстро разозлился, быстро прошло. Как ирландцы. И правильно. Нельзя позволять эмоциям надолго затуманивать рассудок. Как может принимать решения человек, который находится под диктатом своих эмоций? Эмоции как наркотики или спиртное. Они изменяют реальность вокруг. И человек уже не видит мир таким, какой он есть.

– Правда?

– Когда-нибудь я займусь изучением чего-нибудь подобного. Нерациональные влияния, подчиняющие себе человека.