Рита зачитала мне его, сидя в кабинете: «Рита, спасибо, что поделилась этим со мной. Я бы хотел поговорить с тобой, но мне многое надо переварить, так что нужно еще немного времени. Скоро буду на связи. М».

– «Многое переварить!» – воскликнула Рита. – Знаю я, что он там переваривает! То, какое я чудовище, как он рад, что уберег себя! Теперь, когда он знает правду, он переваривает, как бы так вернуть все сказанное в тот момент, когда он терзал меня на парковке!

Я отметила, как она оскорблена тем, что восприняла как избегание Майрона, и как быстро романтический поцелуй превратился в терзание.

– Это одно из возможных объяснений, – сказала я. – Но есть и другое: вы так старательно и так долго прятались от него, что ему нужно время, чтобы принять эту новую часть картинки. Он поцеловал вас на парковке, раскрыл свое сердце, и вы после этого начали его избегать. А теперь он получает это письмо. Здесь многое нужно переварить.

Рита покачала головой.

– Видите, – начала она, словно не услышала ни слова из того, что я сказала, – именно поэтому мне лучше держаться на расстоянии.

Я сказала Рите то же, что говорю всем, кто боится обжечься в отношениях – то есть всем, у кого бьется сердце. Я объяснила ей, что даже в лучших из всех возможных отношений иногда бывает больно. И не важно, насколько сильна ваша любовь, вы порой будете ранить своего партнера – не потому, что хотите, а потому, что вы человек. Вы можете непреднамеренно ранить супруга, родителей, детей, лучшего друга (а они вас), потому что если вы подписываетесь на близкие отношения, то раны – это часть сделки.

Но, продолжила я, самое лучшее в близких, наполненных любовью отношениях – то, что в них есть место исцелению. В терминах психотерапии это «разрыв и восстановление», и если ваши родители признавали свои ошибки, брали за них ответственность и учили вас тому же, то тогда разрывы не будут казаться такими катастрофическими во взрослом возрасте. Если же ваши детские травмы не сопровождались полным любви восстановлением, вам понадобится некоторая практика, чтобы справляться с разрывами, чтобы перестать думать, что любой конфликт – это конец отношений, чтобы поверить в то, что, даже если отношения не сложатся, вы переживете это. Вы сможете исцелиться и вступить в другие отношения, полные своих собственных разрывов и восстановлений. Подобное раскрытие звучит не идеально, но если вы хотите близких отношений, другого пути нет.

Тем не менее Рита звонила мне каждый день, чтобы рассказать, что Майрон все еще не ответил. «Радиомолчание, – говорила она моему автоответчику, потому саркастично добавляла: – Он, должно быть, все еще переваривает».

Я убеждала ее держаться за все хорошее в жизни, несмотря на тревогу из-за Майрона, не поддаваться отчаянию из-за возможной боли, не уподобляться человеку на диете, который срывается однажды, говорит, что бросает, и всю оставшуюся неделю переедает, заставляя себя чувствовать в десять раз хуже. Я просила ее оставлять мне голосовые сообщения с рассказом о том, чем она занималась каждый день, и Рита исправно сообщала мне: она обедала с «привет-семейством», составляла учебный план для лекций, водила «девчонок» – своих названых внучек – в музей на урок рисования, работала над заказами со своего сайта. Но неизменно заканчивала едкой фразой в адрес Майрона.

Втайне, конечно, я тоже надеялась, что Майрон поведет себя достойно, причем чем скорее, тем лучше. Рита совершила невиданное для себя действие, открывшись ему, и я не хотела, чтобы этот опыт подтвердил ее глубоко укоренившееся убеждение в том, что ее нельзя любить. Но дни шли, Рита все больше злилась на Майрона – и я тоже.

На следующей сессии я с облегчением узнала, что у них состоялся разговор. Майрон действительно был ошеломлен всем, что Рита поведала – и тем фактом, что она так много скрывала. Кем была эта женщина, к которой его так сильно тянуло? Это тот же добрый и заботливый человек, который бежал в страхе, когда муж избивал их детей? Могла ли эта женщина, обожающая детей из «привет-семейства», быть той же самой, которая пренебрегала своими собственными? Это та же веселая, артистичная и очень умная женщина, что проводит свои дни в плену депрессии? И если да, то что это значило? Как это повлияет на Майрона, а также на его детей и внуков? В конце концов, он понимал, что с кем бы он ни встречался, этот «кто-то» станет частью его дружной семьи.

За неделю «переваривания», сказал Майрон Рите, он советовался с Мирной – своей покойной женой, чьи комментарии всегда ценил. Он по-прежнему разговаривал с ней, и сейчас она сказала ему не быть таким осуждающим – быть осторожным, но не замкнутым. В конце концов, разве ей не повезло родиться в семье любящих родителей и найти чудесного мужа? Кто знает, что бы она сделала при других обстоятельствах? Еще он позвонил брату, и тот спросил: «Ты рассказал ей об отце?» Под этим подразумевалось «Ты рассказал ей о тяжелой депрессии отца после смерти мамы? Ты рассказал ей, как боялся, что то же случится с тобой после смерти Мирны?»

Наконец, он позвонил своему лучшему другу, который внимательно выслушал историю Майрона и сказал: «Приятель, ты только и делаешь, что говоришь об этой женщине. У кого в наши годы за плечами нет багажа, достаточного, чтобы уронить самолет? Думаешь, у тебя все в порядке? Ты каждый день разговариваешь с мертвой женой, а твоя тетя, о которой никто и не вспоминает, лежит в психушке. Ты завидный жених, но кем ты себя возомнил, Прекрасным Принцем?»

Что еще важнее, Майрон поговорил сам с собой. Его внутренний голос сказал: «Рискни. Может быть, наше прошлое не определяет, а информирует нас. Может быть, все, что она пережила, и делает ее такой интересной – и такой заботливой – сейчас».

– Никто никогда не называл меня заботливой, – расплакавшись, сказала мне Рита, пересказывая разговор с Майроном. – Меня всегда называли эгоистичной и требовательной.

– Но с Майроном вы не такая, – сказала я.

Рита подумала об этом.

– Нет, – медленно сказала она. – Не такая.

Разговор с Ритой напомнил мне, что в семьдесят лет сердце такое же хрупкое, как в семнадцать. Уязвимость, одиночество, страсть – все это остается в силе. Влюбленность никогда не стареет. Не важно, насколько вы измучены, сколько страданий причинила вам любовь, новая любовь всегда заставляет вас чувствовать надежду и жизнь, как в тот самый первый раз. Может быть, теперь вы будете более подкованы – у вас больше опыта, вы мудрее, вы знаете, что у вас осталось меньше времени, – но сердце все еще екает, когда вы слышите голос любимого человека или видите его имя, определяющееся при звонке на экране телефона. У любви в более зрелом возрасте есть свои преимущества: она особенно великодушная, щедрая, чувственная – и крайне необходимая.

Рита рассказала мне, что после того разговора они с Майроном отправились в постель, и она насладилась тем, что назвала «восьмичасовым оргазмом» – именно тем, чего страстно желал ее тактильный голод. «Мы уснули в объятиях друг друга, – сказала Рита, – и это было так же восхитительно, как и те несколько оргазмов, что случились до того». В последовавшие месяцы Рита и Майрон стали партнерами – в жизни и в бридже, выиграв свой первый турнир на выезде. Она по-прежнему ходит на педикюр, не только ради массажа стоп, но и потому, что теперь кто-то еще видит ее ноги.