Королевская конная гвардия, задачей которой была разведка, должна была по возможности избегать боя, но, когда были замечены немецкие танки, Роттесли и Янг «с огромным трудом сдерживали поляков, не позволив им использовать [против танков] свои броневики и разведмашины» – единственный наличный транспорт. У людей Сосабовского были только ручные гранатометы PIAT, поскольку все их противотанковые орудия находились к северу от реки. Как только танки отошли, Сосабовский захотел отправить патрули во всех направлениях. Хоррокс ответил на сообщение Уркварта: «Сделаем все возможное, чтобы доставить жизненно важное»[1094].

Нетерпение Уркварта легко представить: 30-й корпус был так близко, но все же так далеко. Да еще эта чертова связь только ухудшала ситуацию. Оставалось лишь надеяться и не падать духом, ожидая возвращения Маккензи с новостями. Отель «Хартенстейн» пребывал в плачевном состоянии: крышу разнесло на куски, стены сплошь в пробоинах. Все, кто находился за пределами отеля, должны были сидеть в окопах или на расстоянии одного прыжка от него. К счастью, в окопах было довольно удобно: бойцы застелили их по всей глубине парашютами. Но «главная загвоздка с минометами, – заметил майор Блэквуд, – заключается в том, что снаряды летят беззвучно, без предупреждающего свиста»[1095].

Другая опасность исходила от немецких снайперов, сидевших привязанными к высоким букам. Они выжидали, пока солдат побежит за водой, и уже тогда стреляли. Как только позицию снайпера обнаруживали, его сбивали «Брэнами». Ракеты для PIAT были теперь на вес золота. Их берегли для танков и самоходных орудий. У одного хорошо замаскировавшегося немецкого снайпера было мрачное чувство юмора. Из его укрытия на дереве хорошо просматривался единственный колодец близ отеля «Хартенстейн». «Он давал нам подойти к колодцу, – вспоминал пилот планера, – обычно под градом минометных снарядов, а потом торжествующе пробивал дыру в ведре, как только оно появлялось над краем колодца. Садист!»[1096]

Немецкие минометчики были поразительно точны, они ни разу не ударили по теннисным кортам отеля, где содержались их соотечественники. Тамошние немцы постоянно жаловались на нехватку еды, хотя на самом деле еды получали не меньше, чем те, кто их захватил. По словам американского авианаводчика лейтенанта Брюса Дэвиса, немецкий майор, ветеран Первой мировой, сказал так: «Эти люди выдержали самый ужасный артиллерийский обстрел, какой я когда-либо видел. Они сражались без еды и без сна несколько дней. И хотя они наши враги, они самые храбрые люди из всех, кого я когда-либо встречал. Когда вы жалуетесь, мне стыдно, что я немец. Сидите спокойно и берите пример с них»[1097].

Капрал из полицейской роты 1-й вдд, охранявший немцев, был удивлен, когда легко раненный немецкий сержант пожаловался на несправедливость: у американцев патроны 45-го калибра, а у немцев 9-мм, намного меньше. Лейтенант той же роты отметил, что у них так много пленных, что «похоже на чертов Уимблдон»[1098].

Голод и истощение после пяти дней боев не могли не сказаться на защитниках. Бойцы 21-й отдельной парашютной роты на севере устали так, что ночью даже не окапывались. «Оказалось, мы спали среди немецких могил. Вот и славно, копать не пришлось, – говорил один авианаводчик. – Слава богу, фрицы любят поспать и не слишком беспокоили нас по ночам»[1099].

То утро пятницы, 22 сентября, для майора Блэквуда из 11-го парашютно-десантного батальона началось с обычной «минутки ненависти» – минометного обстрела. Разница была лишь в том, что шел довольно сильный дождь. «Роту увели в железобетонную церковь, отдохнуть, поесть, почистить оружие. Грязь губит механизмы “Стэнов”, 45-й калибр бесполезен, слишком восприимчив к грязи и песку в рабочих частях. Получили горячего рагу и чаю, почистили магазины… В 11.00 перебрались в “сравнительно тихий сектор”, на западный фланг, к Шотландским пограничникам, окопались там вдоль границы большого парка – с видом на дома, где засел враг, до них было ярдов четыреста. Наши пулеметы были по левую руку и не давали нам покоя. Минометы били все время, чрезвычайно сильно, периодически тарахтели “Шпандау”. Мы сидели в окопах весь день, отбили несколько атак пехоты. Убитых и раненых немцев уносили на носилках санитары под присмотром очень взволнованного и беспокойного гунна, который энергично размахивал большим Красным Крестом [флагом] и выкрикивал: “Вы не стрелять! Флаг Красный Крест!” Да, сами фрицы довольно хорошо знают правила войны»[1100].

Бригадир Хикс вызвал Блэквуда в командирскую группу. Ему было приказано подготовить атаку «через четыреста ярдов плоской и открытой территории, преодолеть четыре проволочных ограждения высотой четыре с половиной метра, зачистить три дома, где засел враг, сад длиной в несколько сотен ярдов и часть деревни, а потом укрепиться и ждать неизбежной контратаки. Это была довольно сложная задача для десяти десантников, шести планеристов и двух поваров»[1101]. К счастью для Блэквуда и его людей, атаку отменили. Он продолжал глотать таблетки бензедрина, запивая их голландским бренди прямо из бутылки.

Большим парком, скорее всего, был «Денненорд», владение бывшего генерал-губернатора эсквайра Бонифация де Йонге. В то утро де Йонге отметил, что до 10.00 было довольно мирно, но затем внезапная бомбежка обрушилась на дом и сады, разрушила зимний сад. «Мы отнесли матрасы вниз, в помещение для прислуги»[1102]. Повсюду лежали раненые, теперь в доме находились почти шестьдесят человек, и было всего несколько свечей для освещения. Козлы и коровы лежали убитыми на лугах, но пытаться разделать их там на мясо, по его словам, было очень рискованно.

Немецкое наступление на западном фланге периметра обороны началось с атаки боевой группы Липперта по обе стороны Утрехтсвег при поддержке 171-го артполка. К югу от него наступала боевая группа Эбервайна, которую справа поддерживал батальон Ворровского, потерявший много людей днем ранее при взятии высоты Вестербоуинг. Но больше всего пострадали моряки из батальона флотского экипажа, вооруженные французскими винтовками 1940 года. Их «сильно потрепали»[1103]. С оружием стало лучше только тогда, когда начали раздавать трофейное британское оружие и боеприпасы из контейнеров, сброшенных на парашютах.