ни ума, ни внешности, сплошное разочарование. О чем только думал Авреллиан?

— О том, чтобы отделаться от царицы, коей своих мужиков в королевстве не хватает.

— Ах вот как. Может быть, тогда отправить тебя обратно?

Фоули открыл рот, чтобы ответить что-то еще, но Ма вдруг сделала два шага назад и протянула руку к слугам. Ей тут же вручили две вещи: небольшой клинок в ножнах и тонкий длинный хлыст с серебряной ручкой. Брови Корнелиуса поднялись вверх.

— Собираешься меня наказать?

— Конечно, за каждое оскорбление.

Пока Ма отходила еще на пару шагов, я посмотрела на Кибелу, с ужасом представляя, насколько она может быть разгневана, но царица выглядела безмятежно, как штиль в море, довольно наблюдая за представлением. Кажется, ее вообще не волновало, что доносится из рта Фоули и уж тем более что собирается сделать с ним Ма.

— Раз.

Хлыст молниеносно рассек воздух и звонко щелкнул, оставив на щеке последнего мужа красную полоску крови. Капли скоро набухли и скользнули по подбородку, пока Корнелиус ошалело отпрянул, неверяще прикасаясь к лицу.

— Только попробуй…

— Два!

Легкий взмах руки, и новый громкий щелчок. Фоули взвыл, закрыв ладонью рот и отпрянув еще дальше к выходу. Кто-то из мужей тихо хохотнул, наблюдая, как на дорогом ковре расцветают мелкие алые пятна.

— Три!

— Стой! Не смей!

Мужчина выставил руку вперед в надежде, что хлыст запутается и не ударит, но вместо этого ладонь расчертила новая рана. Корнелус закричал, шарахнувшись в сторону, и, кажется, хотел уже выбежать из дворца, но охрана у выхода тут же перегородила ему путь. Ма, удовлетворенно кивнув, начала сворачивать хлыст, не спеша направляясь к будущему мужу.

— Куда же ты мой милый, ты даже не забрал свой клинок.

— Су-ука…

Фоули обернулся к ней и, выбросив вперед здоровую руку, что-то бросил. Ослепительная вспышка исчезла так же быстро, как и появилась. Вся магия, собранная мужчиной, рассеялась без следа, и сколько бы он не пытался, он не мог призвать ее вновь.

— Ты-ы…

Его голос был похож на рык рассерженного кабана и столько злобы в нем слышалось, что по спине невольно бежали мурашки. Наклонившись к обуви, Корнелиус выдернул клинок из сапога и бросил его в Ма, но она без труда отбила его рукоятью хлыста, остановившись прямо перед мужчиной. К моему удивлению, девушка заботливо вложила в свободную ладонь будущего мужа другое оружие, заставив его сжать пальцами ножны.

— Я убью тебя им…

— Он ранит только хозяина. Я не советую использовать раньше срока, иначе, боюсь, до оскопления ты не доживешь, а это важная часть ритуалов.

— Что-о?

— Разве тебе не говорили ранее? Оскопление, тебе придется лишить себя гениталий, чтобы быть моим мужем. Таков путь каждого супруга царицы, в назидание за измену.

— Какую измену?! Ты сошла с ума?!

Его брови сошлись на переносице, глаза сверкали неприкрытой ненавистью. На этот раз на вопрос Фоули ответила Кибела.

— Связав себя узами брака с царицей, прекрасный муж получил в свои руки всю страну, все горы, реки и озера в ней, но этого ему оказалось мало. Он сознательно предал супругу, а дабы не погибнуть от ее ненависти, наказал себя сам, отрезав чресла. Так он получил возможность выжить и остаться рядом с царицей, а все последующие мужи за ним обязались повторять ритуал, чтобы плоть и чувства не доставляли возлюбленной вред.

— Вы лжете!

— Спроси остальных, каждый из женихов подтвердит мои слова.

— И вы готовы с этим мириться?! Вы готовы искалечить себя?!

Он лихорадочно повернулся к мужчинам, молча стоявшим в стороне. Первый из них, высокий эльфийский юноша, изящный, словно выточенный из фарфора, и прекрасный, как весеннее утро, легко улыбнулся, чуть сощурив глаза цвета бирюзы.

— Это лучше, чем отправится к древу Каро. Можно сказать, что это большая честь, начать новую жизнь здесь, на месте богатого и знатного мужа.

— Безумец!

Рядом с эльфом, чуть пониже ростом, жилистый, худой и будто выцветший, стоял ломарец с жестким, каменным выражением лица. Его голос звучал холодно и твердо, напоминая о жизни в бескрайних льдах его родины.

— Поддерживаю эльфа, Служба иным богам это высшее благо, которое должен преследовать каждый из Ломарцев. Так завещали нам предки, этого ждет от нас всеотец Итакуа.

Пока он говорил это, бледные щеки окрасил легкий румянец, какой бывает от снежного ветра. Руки, украшенные ритуальными шрамами, он демонстративно скрестил на груди, давая понять, что намерения ломарца непоколебимы и обсуждаться другими не могут.

Рядом с ним послышался новый голос. Тихий и вкрадчивый, принадлежащий невысокому мужчине, с ног до головы закрытому синей тканью жителей Зара. В единственной открытой щели на лице блестели яркие, серебристые глаза.

— Я не предполагал служить иным и не желаю вступать в культы, но готов стать заботливым мужем для царицы. На родине меня обучили всему, что может потребоваться для этого: от боевых искусств, до работы по дому.

Корнелиус злобно усмехнулся, посмотрев на зарца с отвращением.

— Оскоплению тебя тоже учили?

— Лекарское дело мне тоже под силу.

Ему тут же ответила будущая царица, благосклонно кивнув головой:

— Мой благоверный супруг, я понимаю и принимаю твою позицию, ты волен молиться своим богам и проводить свои ритуалы.

— Спасибо.

Взгляд Фоули переместился на следующего мужчину в шеренге. Он был тоже невысок, но крепок. Не отличался красотой, но загрубевшие ладони и узловатые пальцы говорили о немалом трудолюбии. Лысая голова и глубоко посаженные глаза невольно ассоциировались с воловьим хмурым взглядом.

— Большую часть жизни я провел рабом, в нелегком труде прокладывая себе путь к знаниям и власти, но после смены глав у меня ничего не осталось, даже семьи. Жизнь здесь мне кажется долгожданным отдыхом, будто Высшие услышали наконец мои молитвы, обращенные к ним.

— Неужели тебя тоже не волнует ритуал?!

— Ерунда, лишь скромная плата.

Недовольно сплюнув кровь, Фоули повернулся к последнему из мужей. Высоченному, плечистому, сильному оборотню, обросшему густой коричневой бородой. Возвышаясь над остальными, он добродушно улыбался, слушая