— Это действительно очень тревожно, — согласился Дэвид, — потому что невозможно предсказать, как мы отреагируем на такую встречу.

— Если в этот момент нами управляет рептилианская часть нашего мозга, то результат такой встречи нетрудно себе представить, — возразил Курт. — Начнет действовать инстинкт самосохранения в чистом виде. Мы, несомненно, начнем драться. Не думаю, что мы дадим себя в обиду. Мы применим насилие.

— Это надо прекратить, — заключил Франсуа.

— Но я определенно никуда не выходила, — проговорила Элеонор. — Так что этот эффект зависит только от дозы.

— С этим я согласен, — поддержал Эдвард. — Давайте продолжим прием, но доведем дозу до одной четвертой от того количества лекарства, которое принимала Элеонор.

— Боюсь, что это не исправит положения, — вдруг подала голос Глория.

Все повернулись в ее сторону.

— Я вчера вообще не принимала «ультра», но боюсь, что его действие продолжается. И мне кажется, я ночью опять была на улице. Сегодня я решила не спать, чтобы посмотреть, что будут делать остальные. Но не смогла оставаться в бодрствующем состоянии, как ни старалась.

— Я тоже стал неудержимо засыпать, когда начал принимать «ультра», — заговорил Курт. — Я думал, это происходит от того, что мы слишком напряженно работаем. Но может быть, это все-таки связано с приемом препарата.

Все согласились с Куртом. Каждый мог констатировать, что, просыпаясь по утрам, чувствовал себя великолепно отдохнувшим, как после полноценного ночного сна.

— Сегодня утром я проснулся совершенно свежим и отдохнувшим, — сообщил Франсуа. — Это особенно удивительно, если принять во внимание, что я всю ночь шатался по улицам и мок под дождем.

Несколько минут все молчали, обдумывая слова Глории о том, что, несмотря на то, что она прекратила принимать препарат, явления сомнамбулизма у нее продолжали иметь место.

Затянувшееся молчание прервал Эдвард:

— Наши исследования показывают, что в организме «ультра» разрушается с еще большей скоростью, чем прозак. Опыт Глории показывает лишь то, что концентрация препарата в ее промежуточном мозге все еще превышает порог, выше которого наблюдается этот злосчастный побочный эффект. Следовательно, мы должны уменьшить дозу в еще большей степени, может быть, раз в сто.

Франсуа вновь показал всем свои руки.

— Эти порезы меня кое-чему научили. Я больше не хочу рисковать. Очевидно, что я брожу по ночам по улицам, совершенно не отдавая себе отчета в своих действиях. Я не хочу, чтобы меня пристрелили или охотились за мной, как за зверем. Я прекращаю прием препарата.

— Я склонен сделать то же самое, — поддержал его Дэвид.

— Это разумно, — согласился с товарищами Курт.

— Ладно, все вы, по-видимому, правы, — неохотно, но вынужден был признать Эдвард. — Было бы совершенно бессовестно рисковать собственной безопасностью и безопасностью других людей. Учась в колледже, мы все думали, что мы — животные, но, вероятно, мы переросли уже эту потребность.

Все улыбнулись шутке Эдварда.

— Давайте прекратим на время прием препарата и посмотрим, что из этого получится, — примиряюще произнес Эдвард. — Когда лекарство будет полностью выведено из наших организмов, мы сможем начать его прием в гораздо меньших дозах.

— Я не собираюсь принимать лекарство, пока мы не сможем на животных имитировать сомнамбулический эффект, — возразила Глория. — Мне кажется, лекарство должно быть теперь всесторонне изучено, прежде, чем мы будем иметь право испытывать его на людях.

— Мы уважаем твое мнение, — проговорил Эдвард. — Как я всегда утверждал, прием препарата — дело сугубо добровольное. Если вы помните, я с самого начала настаивал на том, чтобы препарат принимал только я один.

— Что мы можем сделать пока, чтобы обеспечить свою и чужую безопасность? — спросил Франсуа.

— Вероятно, нам стоит во сне контролировать нашу энцефалограмму? — предложила Глория. — Мы можем запрограммировать компьютер таким образом, чтобы он будил нас, если картина ЭЭГ не будет соответствовать картине нормального сна.

— Блестящая идея! — воскликнул Эдвард. — В понедельник я закажу необходимое оборудование.

— А как нам быть сегодня? — спросил Франсуа. Все погрузились в раздумья.

— Будем надеяться, что сегодня не возникнет никаких проблем, — сказал через несколько секунд Эдвард. — Все-таки Глория получала вторую по величине дозу, и относительно ее веса у нее в крови была чрезвычайно высокая концентрация «ультра». Думаю, нам всем надо сравнить концентрации препарата у нас в крови с ее концентрацией. Если наши окажутся ниже, то, скорее всего, все обойдется. Пожалуй, единственный, кто находится в зоне риска, — это Курт.

— Благодарю покорно, — отозвался тот со смехом. — В таком случае полагаю, что меня надо на ночь запереть в клетку с обезьянами.

— А что, это неплохая идея, — заявил Дэвид. Курт, шутя, отвесил Дэвиду подзатыльник.

— Нам надо спать по очереди, — предложил Франсуа. — Тогда мы можем контролировать друг друга.

— Спать по очереди — это прекрасная идея, — одобрил Эдвард. — К тому же если мы сегодня возьмем кровь на содержание «ультра», то сможем вывести соответствие между концентрацией и поведением.

— Знаете, все может еще повернуться к лучшему, — успокоила Глория. — Прекратив прием «ультра», мы сможем проследить за динамикой его концентрации в крови и в моче и соотнести показатели с остаточными психическими эффектами препарата. Все почувствуют «депрессивную» симптоматику, если для данного лекарства существует феномен «рикошета». Опыты на обезьянах показали, что симптомов отмены препарата не существует, но это надо подтвердить на людях.

— Да, мы можем и должны извлечь максимальную пользу из создавшегося положения, — согласился Эдвард. — Кроме того, нам еще предстоит уйма работы. И я думаю, вам всем понятно, что этот разговор должен сохраняться в строгой тайне, пока нам не удастся выяснить причины того, что произошло, и устранить проблему.

Ким посмотрела на часы и несколько раз моргнула, прогоняя сон. Она не верила своим глазам. Было уже почти десять часов. Так долго она не спала даже тогда, когда училась в колледже.

Присев на краю кровати, она вдруг припомнила страшный эпизод прошедшей ночи. Это происшествие в сарае страшно ее напугало. Вернувшись в дом после ночной прогулки, Ким была настолько взвинчена, что очень долго не могла уснуть. Она пыталась сделать это в течение почти двух часов, потом сдалась и приняла еще одну таблетку ксанакса. Понемногу ей удалось успокоиться, но тут она начала размышлять о письме Томаса Гудмена, где описывалось бегство Элизабет в сарай. Несомненно, она была в тот момент под воздействием ядовитой плесени. Ким чувствовала, что это было еще одно знаменательное совпадение, когда, охваченная паникой, она бросилась искать убежища в том же сарае.