поэтому она не удержалась. И разозлила его конечно, как обычно, тем, что опять влезла в его жизнь, не в свое дело…

Мгновенно остыв, Женя вскочила на ноги и бросилась к двери директорского кабинета, тихонько постучав:

– Сергей Викторович!.. Можно я войду? Пожалуйста.

– Входи. – раздалось жесткое изнутри, и Женя открыла дверь.

Сергей сидел за ноутбуком, хмуро уставившись в него и что-то щелкая там мышкой. Когда вошла Женя, он поднял на нее все еще горящие от гнева глаза, и девушка спокойно и немного робко проговорила:

– Извините меня. Мне не следовало так… Это было нетактично.

Сергей поднял брови и ухмыльнулся, откинувшись на спинку стула:

– Почему же? По-моему, как раз тактичней не бывает. – он тут же нахмурился. – Ты меня тоже извини. Я не должен был… – он замолчал и с каким-то странным блеском в глазах спросил:

– Проехали?

Женя усмехнулась. Поразительно! Она всегда скептически и немного насмешливо относилась к тем женам, которым изменяют мужья, но они все равно продолжают отчего-то прощать им измены и жить с ними. Ей сложно было представить, что можно продолжать любить мужчину после того, как он был близок с другой, после того, как другая женщина оставила на нем запах своих духов, след своих прикосновений и поцелуев… И все это за спиной, словно нож между лопаток… А ты сидишь и ждешь его, считая, что те слова, которые когда-то были сказаны лишь тебе, он никому больше никогда не повторит… Но и после такого ты продолжаешь оставаться рядом с ним, униженная, опущенная, брошенная им на самое дно, словно использованная в течение какого-то периода времени, а теперь ненужная, с истекшим сроком годности… Женя уверенно считала, что это не любовь, а какая-то болезненная привязанность или страх одиночества, иначе что еще вынуждает их терпеть подобное отношение?.. А теперь она вдруг поняла. Осознала одну странную вещь для себя. Всего несколько минут назад мужчина, который ей небезразличен, показал, насколько несерьезно его отношение к ней, а теперь он говорит: «проехали?..» и Женя готова «проехать» все, что угодно. Все, что угодно! Лишь бы наладить с ним опять тот невероятный контакт, лишь бы он позволил находиться рядом с ним, лишь бы снова удостоил ее своим заинтересованным взглядом… За эту надежду она смогла даже выдавить из себя едва заметную улыбку!.. О, Боже, неужели у нее настолько нет гордости, неужели она настолько глупа и беспринципна, настолько отчаялась и устала от одиночества?? Да она просто слабая и никчемная, раз готова на любой шаг, лишь бы просто находиться рядом… И почему ее снова так тянет к нему?? Почему?? Дура, дура, он с другой тут развлекался, а ты?.. А ты?..

– Проехали. – сказала она, чувствуя, как ее внутреннее «я» звонко бьет ее в грудь и обзывает нехорошими словами, напоминая ей о ее душевной боли и недавних страданиях.

Сергей секунду хмуро вглядывался в ее лицо, а затем решил перевести разговор в менее опасное русло:

– Много тебе там еще?

Женя посмотрела на круглые настенные часы в секретарской и вздохнула:

– Часа три-четыре, наверное. Не меньше. Сейчас приказы доделаю, вы подпишете и буду подшивать.

Сергей кивнул и недовольно проговорил:

– Понятно. Иди. У меня тоже много работы.

Женя кивнула и скорее вышла, прикрыв за собой дверь и отметив, что с закрытой дверью в его «чистилище» ей гораздо легче не думать о нем, как будто она помогает создавать невидимый, защитный барьер между ними, вытаскивая ее из той пропасти, куда она так стремительно падала.

*** «Минус»

Сергей старался, как мог. На часах время подбиралось к восьми вечера, а он продвинулся лишь на пару мелких шажков, бесконечно, по какому-то адскому, мучительному кругу возвращаясь мыслями туда, где работала не покладая рук Женя, сидя за своим рабочим местом и сосредоточенно глядя в монитор…

Интересно, как она там? Сергей понимал, что она не простила его, что ей было сложно пойти на мировую, и от этого его сердце и радостно бухало и разрывалось болью одновременно в груди…

Она, наверное, устала… Может, хочет есть? Да, наверняка! Ну, дурак, только сейчас догадался!

Сережа быстро подошел к двери и, радуясь хоть малюсенькому, но предлогу поговорить с ней, рывком распахнул ее. Женя сортировала какие-то стопки: видимо, напечатала приказы и теперь занимается регистрацией. Она резко и удивленно подняла на него глаза – усталые, потухшие, все такие же обиженные, – но Сергей намеревался во что бы то ни стало изменить ее отношение.

– Женя? Ты есть хочешь?

Она вдруг подняла брови и так мило улыбнулась, что внутри Сергея тотчас же все взорвалось от нежности к ней.

– Есть?!? А вы знаете, Сергей Викторович, сколько дней человек может обходиться без еды?? Я читала: целых пять! – затараторила Женя шутливым голосом, будто снова став самой собой, а Сережа, тоже улыбнувшись над ее немного детскими высказываниями, серьезно проговорил:

– То есть, это значит «да»?

Женя улыбнулась и кивнула.

– Да.

Сергей, не мешкая, сунул руку в карман и, вытащив телефон, все еще проклиная себя за то, что не спросил ее раньше, беспрекословно заявил:

– Я закажу ужин. Есть особые пожелания?

Женя закатила глаза, а Сергей любовался ее повеселевшим лицом, считая невероятно милой и восхитительно привлекательной в эту минуту, что невозможно глаз оторвать… Милашка… Вспышка! Сергей ощутил, как загорается, поэтому легонько тряхнул головой, приводя мысли в порядок, а Женя, тем временем, весело заявила:

– Ага: свежий хлебушек и ореховая паста. Шикарный ужин!

Минаев, снова поборов прилив нежности и огня, ухмыльнулся, насмешливо подняв брови, и категорично заявил:

– Нет.

Женя надула губки, а Сережа поспешно закрыл дверь и глубоко вздохнул. Нет, эта девчонка его с ума точно сведет! Он нахмурился и набрал номер «Бонапарта».

*** «Плюс»

Кажется, у нее неплохо получается быть самой собой! По крайней мере, говорит глупости и делает все такой же наивный, веселый голос, что и раньше, до того, когда началась канитель со всей этой влюбленностью.

Женя сортировала приказы по номерам, чтобы проще было подшивать, а сама думала об этой странной, невероятной привязанности к нему… Ведь сегодня он повел себя мерзко, отвратительно, причинил ей боль, он все такой же грубый и самодовольный, считающий весь мир ниже собственного достоинства, и, уж конечно, он не испытывал к ней и половины того, что она чувствовала к нему… Она злилась на него, обижалась, но… Не могла, все равно не могла вырвать его из своего сердца.

Это казалось ей диким, казалось проявлением слабости и отсутствием какой бы то ни было женской гордости,