чего-то подобного, словно Сергей поднес спичку к давно не зажигавшейся свече, мирно дремавшей в ней уже несколько лет и никому до этого времени по-настоящему не нужной…

О, да сейчас она бы повторила каждое его прикосновение, подозревая, что умрет от счастья и навеки привяжется к нему, соединив свой стук сердца с его стуком…

Она тихонько вздохнула и, думая, что он не замечает, украдкой посмотрела на него, слегка повернув голову. Сергей внимательно и сосредоточенно следил за дорогой, уверенно и легко проворачивая руль одной рукой. Женя с невероятным трепетом посмотрела на его руку – крепкую, сильную, с довольно подтянутыми мышцами, и ей снова ужасно захотелось почувствовать ее на своей ладони… Она перевела взгляд на его ноги, длинные, крепкие, скрытые брючной тканью, и, испугавшись того, что внутри ее живота что-то сладко затрепыхалось, она закусила губу и быстро подняла глаза выше, с необъятным, нежным трепетом разглядывая его плечи, шею, внимательно и ласково пройдя по подбородку, чуть задержавшись на ямочке, которую ей так хотелось поцеловать, снова скользнув по скуле, отметив про себя едва заметную щетину и восторженно посмотрев на его густые, темные волосы, в который раз отметив, что ему так идет эта стрижка…

Темные брови хмурились, она смотрела на его уверенные и жесткие серые глаза, удивляясь тому, как она раньше не замечала его привлекательности? Его мужественности? Его обаяния?

– Женя. – вдруг тихо, но строго проговорил Сергей, выруливая на проспект, ведущий к ее дому. – Прекрати на меня смотреть. Пожалуйста. – строго проговорил он, и Женя вздрогнула, вспыхнув от неимоверного стыда и желая уже начать бешеные извинения и оправдания, как Сережа вдруг, резко остановившись на светофоре, посмотрел на нее.

Женя опять вздрогнула, только теперь ощутив, как взорвалось в сумасшедшем, огненном вихре ее нутро, как застыли легкие, не давая сделать и вдох, как сердце побежало вперед, ускоряясь все сильнее с каждой секундой, приводя ее тело к неимоверной дрожи…

Его глаза пылали огнем, Женя видела это, она знала, знала такое выражение мужских лиц, и она вдруг заметила это в нем по отношению к ней?!?

Не может быть… Его глаза, не серые, а почти черные, секунду смотрели в ее глаза, а затем, в мучительном нетерпении и безумном, жадном желании опустились на ее губы, оставшись на них, казалось, навечно… Женя сходила с ума, чувствуя, что сейчас взорвется вместе с автомобильным сиденьем, не зная, что ей делать, как быть, как вести себя, когда она, она…

А он все смотрел и смотрел на нее, Женя заметила, как тяжело он дышит, в ее глазах потемнело, а Сергей, не щадя ее чувств, скользнул обжигающим черным взглядом по ее подбородку к шее, медленно, нежно, но неистово и очень желанно пройдясь по ней сверху вниз…

Да что же это такое, так же нельзя, нельзя издеваться над бедной, влюбленной Женей! Она мгновенно отвернулась от него, глубоко вдыхая и выдыхая, дрожащими пальцами дотронувшись до своих тоже подрагивающих, горящих губ и слыша только трепет своей души, затмеваемый лишь одним единственным желанием: броситься к нему в руки и почувствовать на себе то, что он сейчас… Будем говорить культурно, думает о ней.

– Извините… Просто… – она вдруг набралась храбрости и снова повернулась к нему, увидев, что теперь он вожделенно таращится на ее ножки, впрочем, Сергей, не торопясь, все же убрал глаза повыше, достигнув-таки ее лица. – Все это очень неожиданно… Как я могу ехать в этой машине, когда именно вы не могли меня выносить несколько месяцев? Да я и сама считала вас… – Женя притормозила, ощутив неловкость и не желая обзываться, а потому просто проехала дальше. – Я имею ввиду, как все могло так резко измениться?

Сережа ухмыльнулся, с трудом оторвавшись от Жени и, посмотрев на дорогу, вновь нажал на газ.

– Не знаю. Но разве имеют значение «как?» перемены, которые происходят к лучшему?

Он внимательно огляделся и, увидев номер Жениного дома, свернул к нему, заехав в темный двор, заставленный мрачными, укрытыми тонкими снежными скатертями машинами, где в это время суток можно было встретить лишь соседа с третьего этажа дядю Гришу, возвращающегося домой с вечерней смены на складе, да еще пару замерзших голубей, нахохлившихся около крышки люка на газоне, откуда веяло теплом дымчатое марево подземной теплотрассы.

Фонари не светили, Сергей потушил фары, чтобы не слепить тех, кто вдруг изъявит желание выглянуть в окошко или выплыть во двор, подъехав к подъезду Жени и остановив машину.

Женя с трудом сохраняла самообладание, сжав руками свою сумочку, и, заставляя себя дышать, смотрела на Сергея. Он облокотился на руль и какое-то время глядел на пустынный, заснеженный двор, хмурясь и как будто злясь.

Женя отчаянно выдохнула, вдруг сообразив, что волшебного мига не будет, что он не собирается ее целовать, что она не ощутит его руки на своих горящих щеках…

Сердце ударило, как в рваный барабан, а глаза чуть не наводнились слезами… Женя задрожала от безнадежности, от тяжести своих эмоций, от глубины переживаний и тихо, дрожащим от подступивших слез голосом, проговорила:

– Спасибо, что подвезли, Сергей Викторович. Я пойду.

Он резко повернул к ней голову, явно злясь, только Женя не смогла понять, на что именно. Его серые глаза отчего-то блеснули каким-то болезненным, мучительным отчаянием, будто он боролся с собой, будто хотел сделать что-то неправильное, но в последний момент здравый смысл его остановил. Он поспешно проговорил:

– Женя, прости меня за сегодня… – он раздраженно откинулся на спинку сиденья и, под ошарашенным Жениным взглядом, сложил руки на груди, раздраженно проговорив:

– Никогда ни перед кем не извинялся… По-идиотски получается… Ну, короче, ты поняла? – великолепно завершил он свое извинение командным, даже каким-то повелительным тоном, и Женя вдруг рассмеялась, ощутив небольшое облегчение.

– Да, поняла, Сергей Викторович. – со смехом ответила она и шутливо протянула:

– Даже не знаю… Может быть, когда-нибудь я и смогу вас простить…

Сергей как-то вдруг снова жадно уставился на нее, нежно пройдя глазами по ее кудряшкам, носику и к губам, и, чуть прищурившись, с трудом проговорил, тяжело вздохнув:

– Иди, Женя. Иди, уходи! – вдруг строго и даже почти отчаянно прогремел он и, отвернувшись, тихо добавил:

– Пожалуйста.

Женя удивленно посмотрела на него, снова ощутив обиду и боль. Гонит ее… Не желает видеть рядом с собой… Стыдно заводить роман с собственной секретаршей… Она сжала зубы, чувствуя в груди тугой, болезненный узел, и, едва пересилив свою боль и обиду, выдохнула:

– Спокойной ночи, Сергей Викторович. – и, стремительно вылетев из машины, Женя умчалась почти бегом