– Господи, Сисси. Ты считаешь, последнее слово всегда должно остаться за тобой?

– Разумеется, считаю. Как твоя мама, Эви и ты.

На это Фрэнси ничего не возразила.

Стив, получив свидетельство о разводе, второй раз женился на Сисси. На этот раз церемония проходила в методистской церкви. Сисси впервые в жизни венчалась в церкви и наконец-то поверила, что брак у нее настоящий и только смерть их разлучит. Стив был счастлив. Он любил Сисси и всегда боялся потерять ее. Она уходила от своих мужей легко и без сожалений. Он опасался, что так же она поступит с ним, да еще и заберет с собой ребенка, к которому он привязался всей душой. Он знал, что Сисси почитала Церковь – не важно какую, католическую или протестантскую – и что она никогда не нарушит церковный брак. Впервые за все время их совместной жизни он почувствовал себя счастливым, уверенным, да еще и хозяином положения. А Сисси открыла, что она по уши влюблена в него.

Однажды вечером Сисси пришла к Ноланам, когда Кэти уже легла спать. Сисси сказала, чтобы Кэти не вставала, она пройдет к ней в спальню, ей нужно поговорить. Фрэнси сидела за столом на кухне и разбирала старые тетрадки. Она бритвой вырезала стихи и рассказы, которые ей нравились, и вклеивала в альбомы. Таких альбомов получилось несколько. Один назывался «Книга классической поэзии для Ноланов». Другой – «Книга современной поэзии для Ноланов». Третий – «Книга для Энни Лори», здесь Фрэнси собрала детские стишки и сказки, чтобы почитать их Лори, когда та подрастет и начнет понимать.

Судя по голосам, которые доносились из темной спальни, разговор шел неспешный. Фрэнси клеила и прислушивалась. Сисси говорила:

– Стив, он такой честный и порядочный. И когда я осознала это, я просто возненавидела себя. Зачем я с ними со всеми путалась – про мужей я не говорю, конечно.

– Ты же не рассказала ему про всех? – всполошилась Кэти.

– Что я, дура набитая? Просто жаль, что он не был моим первым и единственным.

– Если женщина заводит такой разговор, значит, она стоит на пороге женского заката.

– С чего ты взяла?

– Если у женщины никогда не было любовников, то перед закатом она клянет себя за это, жалеет обо всех радостях, которые упустила и теперь уже не наверстает. Если у женщины было много любовников, то она клянет себя за то, что грешила, и сожалеет об этом. Однако она продолжает в том же духе, потому что скоро потеряет свою… свою женственность и знает это. И если она вдруг понимает, что ее отношения с мужчинами были вовсе не хороши, то, переступив порог, она, может, даже обретет умиротворение.

– Да не стою я ни на каком пороге, – раздраженно ответила Сисси. – Во-первых, я еще молода. А во-вторых, я этого просто не переживу.

– Это случается со всеми женщинами рано или поздно, – вздохнула Кэти.

– Потерять способность забеременеть… стать полуженщиной… растолстеть, – в голосе Сисси звучал ужас.

– И еще волосы начнут расти на подбородке. Да я лучше убью себя! – с горячностью воскликнула она.

– Хотя в каком-то смысле я стою на пороге, – примирительно добавила она. – Я снова в положении.

Послышался скрип кровати, и Фрэнси представила, как мама приподымается и опирается на локоть.

– Нет, Сисси! Нет! Не надо снова мучить себя. Это повторялось десять раз – и десять смертей. А на этот раз будет тяжелей, как-никак тебе уже тридцать седьмой год.

– В моем возрасте еще не поздно родить.

– Нет, но в твоем возрасте труднее пережить потерю.

– Не волнуйся, Кэти. Этот ребенок выживет.

– Ты это говорила каждый раз.

– В этот раз я уверена, потому что чувствую – Бог на моей стороне, – сказала Сисси со спокойной убежденностью и, помолчав, добавила: – Я расскзала Стиву, откуда взялась маленькая Сисси.

– И что он?

– Он всегда понимал, что я не рожала ее, но мои уверения сбили его с толку. Он сказал, что раз я не изменяла ему с другим мужчиной, все остальное не важно. И что он относится к малышке как к родному ребенку, потому что мы растим ее с рождения. Просто поразительно, как малышка на него похожа. Карие глазки, как у него, и подбородок круглый, и маленькие ушки, прижатые к голове.

– Карие глаза достались ей от Лючии, круглый подбородок и маленькие уши встречаются у миллионов людей. Но если Стив счастлив, думая, что ребенок похож на него, то и слава богу.

Последовало долгое молчание, потом Кэти спросила:

– Сисси, а тебе так и не удалось узнать у этих итальянцев, кто отец ребенка?

– Нет.

Сисси тоже помолчала прежде, чем продолжить:

– А знаешь, от кого я узнала, что есть девушка, которая попала в беду, и где она живет?

– От кого?

– От Стива.

– Бог ты мой!

Обе некоторое время молчали. Потом Кэти проговорила:

– Случайность, конечно.

– Конечно, – согласилась Сисси. – Кто-то из парней на работе рассказал Стиву, а Стив мне. Сказал, что тот парень, который рассказал, сосед Лючии.

– Конечно, случайность, – повторила Кэти. – Знаешь, у нас в Бруклине порой случаются такие странные вещи, что нарочно не придумаешь. Вот, например, иду я по улице и вспоминаю о человеке, с которым не виделась лет пять, заворачиваю за угол – и нате, он шагает мне навстречу.

– Понимаю, – кивнула Сисси. – Иногда я делаю что-нибудь в первый раз, и вдруг появляется такое чувство, будто это уже случалось со мной раньше – возможно, в другой жизни…

Она опять помолчала и чуть погодя сказала:

– Стив всегда говорил, что он ни за что не примет ребенка другого мужчины.

– Все мужчины так говорят. Жизнь чудная штука, – ответила Кэти. – Иногда два-три события случайно совпадают, а мы готовы из-за этого насочинять с три короба. Ты совершенно случайно узнала про Лючию. Тот парень наверняка рассказал историю дюжине человек в типографии. Стив совершенно случайно рассказал тебе. Ты совершенно случайно выбрала эту семью, и по чистой случайности у малышки круглый подбородок, а не квадратный. Это даже и не случайность вовсе, это…

Кэти запнулась, подыскивая нужное слово.

Фрэнси, сидевшая на кухне, увлеклась этим разговором и совершенно забыла, что она подслушивает. Когда мама не смогла подобрать нужное слово, она неосмотрительно подсказала:

– Ты хочешь сказать – совпадение, мама?

Ответом ей стало изумленное молчание. Затем разговор возобновился – но уже шепотом.

48

На столе у Фрэнси лежала газета. Спецвыпук, ее принесли сразу из типографии. На заголовках даже краска не высохла. Газета уже пять минут лежала перед Фрэнси, а она так и не взяла в руку карандаш, чтобы разметить ее. Она не отрывала взгляд от даты.