– Давайте рассуждать логически, – призвала Меридит. – От Кансалона на юг можно попасть тремя маршрутами. Первый – вниз по Менглен и дальше – краем Чернолесья, как мы в том году, только в обратную сторону. Но так никто не ходит, и Учитель не пойдет. Второй, наоборот, вверх, до подножия Аль-Оркана, и там свернуть. Но в нашем случае это большой крюк. Поэтому самое вероятное, что он пошел, как все нормальные существа, по дороге на Корр-Танг. А дальше – через Кемхет, Уммар, Кангар – к морю и вдоль побережья, по караванному пути.

– Если ему нужно именно во Внутренний Сехал, он мог захотеть сократить путь и пойти напрямик, через степь, по бездорожью, точно на юго-восток, – засомневался Хельги.

– Во-первых, это ты можешь идти по бездорожью точно на юго-восток, не теряя направления, а людям такой способности не дано. Во-вторых, только законченный псих сунется в одиночку зимой в открытую степь.

– А он такой и есть – псих!

– Может, он и псих, но с инстинктом самосохранения у него все в порядке. Даже с поля боя сбежал, не постыдился! Некуда ему деваться, кроме Корр-Танга, помяните мое слово!

Меридит была права. Учитель действительно стремился в Корр-Танг. Но руководствовался он не одной логикой, у него были более веские соображения.

Корр-Танг не только место на карте степи, остановка на большом караванном пути «из песков во фьорды». Это большой узел соединения потоков сил и один из главных оплотов всей магии южного региона. Для задуманного и он бы подошел прекрасно, да уж больно беспокойное место, слишком много охотников до свежих могил шастает по окрестностям. Зато портал из него можно открыть в любую точку Староземья и окрестностей.

Профессор спешил. Случившееся в Кансалоне напугало его до беспамятства; он понимал – нападение не было случайным. Противник заранее знал о приближении Странников и о том, какой груз они несут. Он ждал их, готовился к встрече, копил силы… Кто бы мог подумать, что средневековые маги обладали столь чудовищной мощью? И если нашелся один пожелавший присвоить Грааль, может появиться и другой. Или тот, первый, устремится в погоню…

Нет, ни к чему теперь неоправданный риск! Портал требует сил, но лучше затратить их толику, чем потерять главное.

Подгоняемый этими мыслями, старик шагал по пыльной, растрескавшейся степной дороге без отдыха и пищи. Почти трое суток прошло, прежде чем он опомнился от пережитого страха и сообразил, какую невероятную, непростительную оплошность допустил.

Ученики! Они остались в Кансалоне! И даже не в том главная беда, что они могут выдать врагам его великий замысел, – нет. Дело гораздо хуже. Без них вообще невозможно осуществить задуманное. Самого себя в могилу не закопаешь, нужные обряды не проведешь, соответствующие заклинания не наложишь! И человека со стороны не наймешь, необходим специально обученный маг. Все пропало!

Эта жуткая мысль буквально подкосила профессора Лапидариуса. Задрожали руки, подогнулись колени, весь груз прожитых лет, о котором он успел позабыть благодаря близости Грааля, разом навалился на немощные плечи. Со сдавленным стоном несчастный старик осел в придорожную пыль.

Сколько-то часов он пролежал неподвижно в нервном полузабытьи. Лишь холод, пробравшийся под одежды, заставил его очнуться. Тогда он приказал себе успокоиться и рассуждать здраво. Не следует впадать в панику раньше времени. Возможно, кто-то из мальчиков еще жив – и это легко проверить. Совсем небольшая затрата сил нужна, чтобы нащупать ту невидимую нить, что связывает ученика с Учителем.

Да, они живы! Все четверо!.. Что?! Почему четверо?! Что за наваждение?! Почему с ними Гастон Шин, которому давно положено быть покойником? Они уже оплакали его смерть и смирились с ней… Откуда он взялся? Или юноши воссоединились уже там, откуда нет возврата смертным? А он, Лапидариус, – первый из магов, кому удалось заглянуть в Долину забвения без демона-проводника и специальных магических действий? Возможно ли такое чудо? И не дурной ли это знак?!

Профессор сосредоточился, напрягая астральный взор.

Нет, чуда не произошло. Ни один из мальчиков не переступил роковую черту. И Гастон Шин был не менее жив, чем трое остальных… а пожалуй, даже и более. Он единственный сохранил магическую силу, остальные после битвы стали слабы как младенцы… Так что же спасло его от неминуемой гибели?!

Заинтригованный до предела, профессор повернул к Кансалону. Если бы он мог заранее знать, как обернется дело, несомненно, предпочел бы не возвращаться, а затратить лишние силы и посредством магии вызвать учеников к себе. Но, увы, прорицателем он был еще более слабым, чем его недавний противник Зебет Аб-Хакал.

Странники один за другим медленно, постепенно, со стонами и всхлипами, но все-таки приходили в себя. И первый, кого увидели они, вернувшись из небытия, был их давно погибший друг, бедный Гастон Шин…

Ох, немало усилий пришлось приложить Гастону Шину, чтобы убедить сотоварищей, что к миру предков он пока не имеет ни малейшего отношения. Они долго не могли ему поверить, но когда это произошло, ах, сколько же было радости!

И тут же в овражке у костерка, убедившись, что охранница далеко и вообще на них не смотрит, поведал он удивленным друзьям свою невероятную историю. О собственном чудесном спасении и хитроумном замысле Учителя, о врагах, идущих по следу, о лживом пророчестве и той опасности, что угрожает великому плану изменения Мира. Он не утаил ни слова и о недавней магической битве, заточении в темнице и чудесном подводном путешествии с тварью по имени Лавренсий Снурр… Друзья слушали его затаив дыхание, потрясенные до глубины души. Они не знали, что подумать, сказать и уж тем более делать. Им нужно было время, чтобы сумбур, царящий в их несчастных головах, раскапывающихся от последствий магического удара и потока невероятной информации, хоть немного улегся.

Лютый зимний ветер поднимал тучи колючей пыли, гонял по степи неопрятные клубки перекати-поля, высоко в небе швырял из стороны в сторону больших черных птиц, поднявшихся за добычей, тонко и протяжно свистел над головами. Но в овражек, глубокий и узкий, он пробраться не мог; здесь было почти тепло. Ровно, низким пламенем горели лепешки кизяка, едкий дым пощипывал глаза…

Обнаружив, что пленники очнулись, охранница спустилась вниз. Не говоря ни слова, не отвечая на вопросы, не обращая внимания на стоны, она умело связала им руки грубыми веревками местного изготовления, немилосердно колющими и царапающими нежную кожу запястий. Потом подбросила топлива в костер и ушла наверх.

Сидеть в овраге она не желала. Настоящему воину нипочем ветер и ни к чему общество врага – поневоле проникаешься сочувствием к тому, с кем долго находишься бок о бок, потом труднее убивать. Так думала она, сжавшись комочком у верхнего то затухающего, то разгорающегося вновь костерка, чадящего прямо в лицо, куда ни пересаживайся. Было одиноко, тоскливо и скучно. Будущее представлялось крайне смутным, обуревали тревожные думы. Легко сказать – сторожить Странников… А как долго? Неделю, месяц, год? Что делать, когда кончатся еда и деньги? Оставить пленных одних и идти на промысел? А можно ли так рисковать? И как быть, если пленники начнут роптать и бунтовать? Убивать их нельзя, придется просто бить… Или попытаться привлечь их на свою сторону, может, не все они такие безмозглые упрямцы, как Гастон Шин? С другой стороны, не обмануться бы вновь, не поддаться на хитрость врага… Вопросы, вопросы, слишком много вопросов. Гордость не позволила ей задать их бывшим спутникам, и теперь нужно было найти ответы в одиночку. Но они не находились…