— Ах, наверное, принесли завтрак. — Она рассмеялась, но я понял, что ей совсем не весело.

Я накинул рубашку, подошел к двери и дал чаевые курьеру. Положив в рот ложку мюсли с фруктами, я прожевал и проглотил их, но не почувствовал вкуса. Шелли вертела в руках кусок тоста и смеялась над моими шутками, но вела себя очень сдержанно. Она была бесстрастна и холодна, как солнце, восходящее на востоке. Теперь я почувствовал это особенно остро, даже сильнее, чем в тот момент, когда Шелли решила расстаться со мной, потому что тогда я еще надеялся, что она вернется ко мне.

Я принял душ, надел летние брюки и рубашку с короткими рукавами и проводил Шелли в спа-салон, где заказал для нее целый комплекс косметических процедур. Массаж, уход за лицом и тому подобное. Сначала она возражала, и весело рассмеялась, когда ей предложили сделать педикюр, но узнав, что процедура включает массаж ног, — согласилась. Шелли хотела, чтобы ей помогли расслабиться, а не просто баловали ее.

Я, как и подобает галантному кавалеру, проводил ее до дверей спа-салона, но она чувствовала, что я стараюсь держаться рядом, чтобы защитить. И не ошибалась.

— А что ты будешь делать сегодня утром? — спросила она.

— Мне нужно кое о чем подумать.

Она кивнула и повернулась к двери.

— Шелли.

Она оглянулась и спокойно посмотрела на меня. Пауза затянулась слишком долго, Шелли, заметив мои колебания, поняла, что я хочу сказать, и приготовилась к самому худшему.

— Давай передвинем время отлета, — предложил я. — Чтобы мы могли улететь завтра утром.

Она посмотрела мне в глаза.

— Ты должна вернуться к своей жизни, — добавил я. — А я — к своей.

Некоторое время Шелли размышляла, и хотя вслух ничего не говорила, я видел, что она приняла решение. Я знал Шелли Троттер лучше, чем она себя. И мне была известна разница между желанием быть с кем-то и страхом остаться в одиночестве, а также между любовью и влюбленностью.

Я молча вернулся в мой номер. Мне было больно, но я обязан быть честным с ней, хоть эта честность и лежала у меня на сердце тяжелым грузом.

Я вышел на веранду с папкой в руках, которую принес с работы. Через месяц мне надо выступать на процессе по делу о подлоге. Я немного отставал по срокам, но меня это не очень пугало. Подготовка к суду была моей любимой частью работы, мне нравилось формировать стратегию и планировать дальнейшие действия. Это похоже на игру или соревнование, нечто среднее между спортом и театром. Мне казалось, что моего клиента скорее всего осудят. В лучшем случае он, как страус, спрячет голову в песок, пока его директора будут бегать, пытаясь уладить конфликты и жертвуя средства в помощь бедным. В худшем случае его обвинят в незаконной деятельности.

Но я считал, что он выкрутится. Начнет спорить, утверждать, что ничего не знал о происходящем, да просто и не мог этого знать. Главный свидетель обвинения, скользкий тип, который работал на федералов и согласился давать показания против моего клиента, был не в ладах с законом. Он солгал федералам и признался, кажется, в увлечении азартными играми. В суде я порву его на кусочки. А потом напущу побольше тумана, чтобы никто не увидел целой картины.

Теперь в этом и заключалась моя работа: напускать туман, опровергать версию обвинения, выставлять свидетелей конкурирующей стороны в невыгодном свете и показывать, насколько ненадежные это люди, а мой клиент все это время должен спокойно сидеть и улыбаться нежно, сладко и безмятежно. Таковы правила игры. И я обязан ее выиграть. Правда никого не интересует. Мне не платят за то, чтобы я выяснял правду.

Когда-то все было иначе. Но я больше не буду работать обвинителем.

Я облокотился о перила веранды. Теплый ветерок пробирался за ворот рубашки, а лучи солнца согревали лицо. Перед глазами у меня проносились образы Козловски и жертв из колледжа Мэнсбери; среди них был и Терри Бургос. Я вспомнил, как он сидел перед казнью, привязанный к стулу, толстый и растрепанный. Смотрел мне в глаза, когда надзиратель объявил, что приговоренный отказывается от последнего слова.

«Я не один», — прошептал он одними губами. В своем последнем слове он обратился ко мне. Была ли это всего лишь цитата из песни Тайлера Ская? Или он догадывался, что его слова окажутся пророческими?

Я достал свой мобильный. По настоянию губернатора номер был введен в программу, хотя я не планировал использовать его.

Я связался с ассистентом, который быстро соединил меня.

Сначала губернатор немного встревожился, услышав мой голос. Я успокоил его, сказав, что у нас все хорошо. Шелли наслаждается отдыхом, сейчас у нее сеанс массажа. Мы обменялись несколькими фразами, но оба прекрасно понимали, что я звоню не ради дружеской беседы.

После короткой паузы я откашлялся.

— По поводу вашей просьбы, — сказал он. — Я замолвил слово за детектива Макдермотта. Думаю, в скором времени его ждет повышение.

— Очень вам признателен, Лэнг. Очень.

— Но вы же звоните не для этого, господин адвокат. И не для того, чтобы попросить у меня руки Шелли.

— Нет. — Я старался особенно не подчеркивать, насколько он прав.

— И также не для того, чтобы я замолвил за вас слово перед Гарландом. — Он рассмеялся. — Похоже, это он хочет оставаться вашим клиентом и просил моего заступничества перед вами.

Перед тем как мы с Шелли уехали на отдых, Гарланд Бентли посетил мой офис. Впервые за все это время он пришел ко мне. Извинился за то, что скрыл от меня важную информацию во время следствия по делу Бургоса, попросил меня и дальше быть его адвокатом. Уверял, что согласится на любые мои условия.

Я не тешил себя мыслью, что я единственный юрист, способный вести дела Гарланда. Я достаточно квалифицированный специалист, чтобы подняться на самый верх и при необходимости войти в круг избранных, но в нашем городе немало юристов, способных справиться с подобной работой и при необходимости развить в себе лидерские качества. Я надеялся, что Гарланд ценил мои заслуги, но не верил, что его просьба продиктована ощущением вины. Он просто чувствовал, что должен что-то для меня сделать.

Я познакомил Гарланда с Джерри Лазарусом — соучредителем нашей фирмы, который вместе со мной вел его дела. Представил ему Джерри как молодого, амбициозного и умного юриста — того самого человека, который ему нужен. Кажется, он согласился. Потому что я сам попросил его об этом. Так что сокращение штата нашей фирме не грозило. Она не потеряет бизнес Гарланда Бентли. Только надпись на табличке у дверей в юридическую фирму изменится. «Шейкер и Флеминг» — прекрасный вариант.

— Отдых, смена обстановки… Вам нужно немного покоя, — сказал губернатор. — Прекрасная возможность остановиться и подумать о жизни. О будущем.

Я не ответил, но улыбнулся.

— Не надо винить себя во всем, Пол. Я сам много лет был обвинителем. Тот человек признался в убийстве, его дом осмотрели криминалисты. И он убил почти всех женщин. Даже его собственный адвокат…