— Такого с нами не происходило ни разу… по крайней мере, в этом отделении, — осторожно начинает Моир с таким видом, как будто напрягает все силы, чтобы не взорваться.

Терри смотрит на мужика в костюме, который, наоборот, демонстративно выдвигает вперед подбородок, смотрит на запинающегося Моира и просит его продолжать.

— Судя по всему, у нас два Терренса Лоусона…

У Терри отваливается челюсть. Как-будто все мышцы его вдруг взяли и порвались.

— То есть…

— Да, — говорит Моир, его губы складываются в натянутую улыбку, но глаза переполнены тревогой, — у вас нет проблем с сердцем.

Терри ощущает себя так, как будто у него начался приход после дозы чистейшего MDMA, и в то же время как будто его насадили на огромный елдак. Шок, восторг и негодование закручиваются внутри него, словно конфликтующие турбулентные потоки.

— У вас очень крепкое здоровье, — продолжает Моир. — Уровень холестерина мог бы быть и поменьше, но в целом…

— Я, БЛЯДЬ, В ПОРЯДКЕ! — провозглашает Терри, а затем хватает ртом воздух. — Я… я все это время был в порядке!

Моир начинает непроизвольно моргать.

— Да, это так. Похоже, в нашей базе данных произошел сбой и система перепутала двух разных Терренсов Лоусонов.

Терри откидывается в кресле, голова у него идет кругом. Затем его глаза сужаются до узких щелочек.

— Я засужу Национальную службу здравоохранения к чертовой матери! Эмоциональный стресс! Ущерб за время, проведенное без ебли! Посмотрите, сколько я прибавил, мать вашу, в весе. — Он хватает себя за живот. — Моя карьера в порно пошла по пизде! Я ЧУТЬ БЫЛО, СУКА, НЕ СОШЕЛ С УМА, ЧУТЬ СЕБЯ НЕ УБИЛ! — ревет Терри, пока Моир съеживается в своем кресле. На Терри обрушивается все, что с ним произошло. Он вспоминает пустые глазницы Алека, полные кишащих в них личинок. — Я, блядь… — Он хочет сказать, что ему пришлось даже выкопать из могилы отца, чтобы измерить его член, но вовремя себя останавливает. Он крепко вцепляется в подлокотники кресла и пытается успокоить дыхание. — Один из моих лучших друзей — Ронни Чекер! Я найму самых лучших адвокатов и обчищу вас, ублюдки, до нитки!

Тут вмешивается мужик в коричневом костюме:

— Вы имеете полное право так поступить, мистер Лоусон. Однако, прежде чем вы решите дать ход этому делу, советую вам очень внимательно выслушать то, что я собираюсь рассказать.

— Это что еще за хер? — Терри смотрит на доктора Моира, пренебрежительно указывая на говорящего большим пальцем.

Моир окончательно теряет присутствие духа, молча сидит в кресле и смотрит на мужчину, который лишь холодно улыбается.

— Меня зовут Алан Хартли, я управляющий этой больницы.

— Что бы вы тут ни говорили…

— В Королевской больнице недавно умер ваш отец.

Терри становится трудно дышать, но его ярость не столько препятствие, сколько спасение. Генри Лоусон не имел к нему никакого отношения. Но им не стоит этого знать.

— Да, и что?

— Его смерть была крайне мучительной. Да, он был смертельно болен, но его еще и отравили. Разумеется, вам это известно…

Терри слишком сбит с толку недавним потрясением и собственной злостью, чтобы надеть свое профессиональную маску. Все, что ему остается, — это попытаться сохранить молчание.

— Да, — продолжает Хартли, — кто-то вскрыл его капельницу с физраствором, и его организм был отравлен мочой. Вы хоть представляете, насколько мучительна такая смерть?

Терри направляет свой гнев в другое русло.

— Нет, но это тоже ваша вина! Я засужу вас за это и за все остальное, — бросает он, в то время как сладчайшая мысль: вот тебе пять-один, старый ублюдок, — волной прокатывается через его кровеносную систему. Забыв про таблетки, Верный Друг изгибается, словно супергерой, готовый вырваться из цепей.

— Да… из этого определенно вышло бы интересное дело. Видите ли, мы взяли образцы ДНК у всех наших сотрудников. Но не смогли выявить соответствий с образцом мочи, найденным в капельнице с физраствором. Осмелюсь заявить, что следующим нашим шагом будет передача этого дела в полицию. — Хартли с самоуверенным видом смотрит на Терри, который пытается держать лицо. — Мне представляется вероятным, что, избавившись от подозрений относительно наших сотрудников, полиция решит взять образцы ДНК у всех, кто вступал в контакт с мистером Генри Лоусоном перед его смертью, включая его посетителей. Насколько я понимаю, вы были последним человеком, который навещал вашего отца…

Из-за бурлящего котла эмоций Терри лишь смутно осознает, к чему все идет, но он понимает, что козыри уже не у него. Ему удается только прокряхтеть:

— И что вы хотите сказать?

Хартли изображает подобную надгробной эпитафии полуулыбку: кратко, но эффектно.

— Не думаю, что нам нужно, чтобы расследованием смерти вашего отца занялась полиция, и не думаю, что вам нужно идти по пути юридического урегулирования нашего с вами конфликта, вызванного нашей досадной административной ошибкой, вам так не кажется, мистер Лоусон? Я хочу сказать, что это нанесло бы большой ущерб нашей репутации. Если моральный дух сотрудников под угрозой, то, несомненно, пострадают и пациенты. Ведь это никому не пойдет на пользу, не так ли?

Терри готов ухватиться за это предложение обеими руками. После того как он получил сигнал отбоя тревоги и может снова начать трахаться, он ни за что на свете ни секунды не проведет в тюрьме.

— Да, пожалуй, ты прав, приятель, — хитро улыбается он, в то время как в его воспаленном мозгу бурлит водопад из тех, кто, сука, получит. — И потом, на кой черт делать бочаге этих чертовых адвокатов, верно? Из-за чего вообще начался весь сыр-бор? Скажи мне.

— Вот это правильный настрой. — Хартли встает и протягивает руку; Терри подходит и с благодарностью ее пожимает.

Он направляется к выходу, но тут же снова проскальзывает в палату, где лежал Генри, и подходит к медсестре, которая там дежурит:

— Слушай, я хотел пригласить тебя на ужин. За все, что ты сделал для старого уб… — он осекается, — для старика… для Генри Лоу…

— Я замужем, — улыбается она, не давая ему закончить.

— Очень жаль.

Медсестра пожимает плечами и выходит в коридор. Терри провожает ее взглядом, наблюдает за движением ягодиц и за чулками со швом. Он идет прямо в туалет и разок передергивает. Ловкое прикосновение руки к крайней плоти — и медленное, взвешенное, тянущее движение разрубает лед вечной медикаментозной мерзлоты, его благодарный член встает в полный рост и обдает стены туалета струей. Стоя в кабинке, Терри орет во весь голос:

— Я, СУКА, ВЕРНУЛСЯ! ДЖУС, СУКА, ТЕР-РИИИИИ!

Терри с чувством удовлетворения осматривает малофью, впервые за последние месяцы ощущая себя человеком. Он уже нарушил одно из своих правил: никогда не болтай с девчонкой, если резервуар переполнен. Пора прочистить старые трубы, а может, и несколько новых!