Послышался удар о землю. Дориан хотел выглянуть в окно, чтобы посмотреть, действительно ли его брат убит, но цепь помешала.

Наверху раздавались крики, началась беспорядочная стрельба из мушкетов. Смятение быстро распространилось по всему гарнизону. Через несколько минут Дориан услышал внизу, у стены под его окном, голоса арабов.

— Здесь никого нет, — крикнули снизу на укрепления.

— Я знаю, я в него попал! — ответил стражник сверху. — Он должен быть там.

— Нет, здесь никого, но я вижу следы падения. Должно быть, убежал в лес.

— Кто это был?

— Франк. В лунном свете у него очень белое лицо.

Голоса удалились в лес.

Дориан услышал крики, новые выстрелы, звуки беготни меж деревьями. Постепенно звуки стихли в отдалении.

Весь остаток ночи Дориан простоял у окна, ожидая и прислушиваясь. Но последние искры надежды постепенно гасли, и когда серый рассвет озарил залив, ни следа «Серафима» не было.

Только тогда Дориан лег на овчину и зарылся лицом в шелковую подушку, чтобы заглушить плач и чтобы подушка впитала его слезы.

* * *

За ним пришли в полдень. Женщины, которые заботились о нем, плакали, теряя своего подопечного. Тюремщик расстегнул кандалы и грубовато сказал:

— Иди с миром, мартышка. Вот ты уйдешь, и нам не над кем будет смеяться.

Бен-Абрам отвел Дориана туда, где ждал аль-Ауф. Тот гневно стискивал кулаки, его борода была встрепана.

— Какие франкские псы ночью принюхивались к твоей конуре, щенок? — спросил он.

— Не знаю. — Хотя Дориану по-прежнему было страшно и он чувствовал себя покинутым, он вел себя вызывающе. — Ночью я спал и ничего не слышал. Наверное, дьявол послал тебе дурные сны.

Он ни за что не предаст Тома.

— С меня довольно твоей наглости! — Аль-Ауф шагнул к Дориану. — Отвечай, семя сатаны! Кто был у окна твоей камеры? Стражники слышали, как ты разговаривал с кем-то.

Дориан молча смотрел на него, собирая под языком комок слюны.

— Я жду! — угрожающе сказал аль-Ауф и пригнулся, так что их глаза оказались в нескольких дюймах друг от друга.

— Не жди! — и Дориан плюнул аль-Ауфу в лицо. Пират удивленно отшатнулся, страшный гнев исказил его черты, и он выхватил из-за пояса кривой кинжал.

— Больше ты никогда так не сделаешь, — выругался он. Я вырву твое неверное сердце!

Но когда он наносил удар, вперед прыгнул Бен-Абрам.

Для человека его лет он был необычайно быстр и ловок. Обеими руками он схватил аль-Ауфа за руку, державшую кинжал. И, хотя у него не было сил остановить удар, он отклонил кинжал от груди Дориана. Сверкающее острие разрезало рукав белого одеяния, оставив в ткани большую дыру.

Аль-Ауф пошатнулся: внезапное нападение едва не сбило его с ног. Потом он презрительно толкнул старика на землю.

— Ты мне за это заплатишь, старый дурак.

И он перешагнул через Бен-Абрама.

— Господин, не трогай ребенка. Вспомни о пророчестве и о золоте, — взмолился Бен-Абрам и вцепился в полу одеяния аль-Ауфа. Корсар остановился. Предостережение подействовало.

— Ты потеряешь лакх рупий, — настаивал Бен-Абрам. — Проклятие Теймтейма падет на твою голову, если ты убьешь мальчика.

Аль-Ауф стоял в нерешительности, но его губы дергались, и кинжал в руке дрожал. Он смотрел на Дориана с такой ненавистью, что мужество оставило мальчика и он прижался к стене.

— Плевок неверного! Это хуже свиной крови! Он меня осквернил!

Аль-Ауф разжигал угасающий гнев. Он снова шагнул вперед, но замер, услышав властный голос:

— Остановись! Опусти кинжал! Что это за безумие?

На пороге комнаты возвышался принц аль-Малик.

Услышав крики и шум, он пришел из своей спальни в глубине дома. Аль-Ауф выронил кинжал и простерся на каменных плитах пола.

— Прости меня, благородный принц, — взмолился он. — На мгновение шайтан отнял у меня разум.

— Мне следовало бы отправить тебя на твое лобное место, — холодно сказал аль-Малик.

— Я пыль у твоих ног, — взвыл аль-Ауф.

— Ребенок больше не принадлежит тебе. Он мой.

— Я искуплю свою глупость любым способом, каким пожелаешь, только не гневайся на меня, великий принц.

Аль-Малик не снизошел до ответа, но посмотрел на Бен-Абрама.

— Немедленно отведи ребенка на борт моей дау в лагуне. Капитан ждет его прибытия. Я приду вскоре после вас. Мы отплывем с приливом этой же ночью.

Двое людей принца отвели Дориана к лагуне; Бен-Абрам шел с ним, держа его за руку. Лицо Дориана было бледно, он стискивал зубы, храбрился. Они молчали, пока не пришли на берег, где Дориана ждала шлюпка с дау принца, стоявшей в заливе на якоре.

Тут Дориан начал умолять Бен-Абрама:

— Пойдем со мной.

— Не могу.

Старик покачал головой.

— Ну тогда только до дау. Пожалуйста. Ты единственный друг, который у меня остался на всем свете.

— Хорошо, но только до дау.

Бен-Абрам сел рядом с ним в шлюпку, и Дориан прижался к нему.

— Что теперь со мной будет? — спросил он шепотом.

Бен-Абрам мягко ответил:

— Что будет угодно Аллаху, мой Львенок.

— Меня накажут? Отправят в другую тюрьму?

— Принц всегда будет держать тебя подле себя, — заверил Бен-Абрам.

— Почему ты так в этом уверен?

Дориан положил руку на руку Бен-Абрама.

— Из-за пророчества Теймтейма. Он тебя никогда не отпустит. Ты для него слишком ценен.

— А что это за пророчество? — Дориан выпрямился и посмотрел старику в лицо. — Все говорят о пророчестве, но никто не объяснил мне, о чем оно.

— Пока тебе рано это знать. — Бен-Абрам снова прижал к себе мальчика. — Когда-нибудь я тебе расскажу.

— А сейчас нельзя?

— Это знание может оказаться для тебя опасным. Будь терпелив, малыш.

Шлюпка ударилась о борт дау, матросы наверху готовы были поднять ее.

— Я не хочу туда!

Дориан прижался к Бен-Абраму.

— Такова воля Аллаха.

Старик мягко разжал пальцы Дориана. Матросы протянули руки и подняли мальчика на палубу.

— Останься еще ненадолго, — умоляюще попросил Дориан, глядя вниз, на маленькую шлюпку.

Бен-Абрам не смог отказать.

— Я останусь, пока вы не поднимете парус, — согласился он и вслед за Дорианом прошел в маленькую каюту капитана.