Кроме того, ему хотелось поговорить о том о сем с самим Кукси. Но не сегодня. Эта неделя расписана полностью.

Он вернулся в шезлонг и выбросил все из головы, прислушиваясь к птичьему щебету и детскому смеху, пока с подъездной дорожки не донесся шум мотора машины его матери.

Когда мужчина ушел, Дженни почувствовала облегчение. Не нравилось ей, как он на нее смотрел. Его острый взгляд невольно наводил ее на мысль об уличных копах. Ну, словно он знал о ней что-то такое, что сама она предпочла бы держать при себе. Острый взгляд был и у Кукси, но другого рода, будто он ухитрялся видеть в ней что-то, о чем сама она понятия не имела, но о чем было бы совсем неплохо узнать. Ей немного недоставало Кукси, однако предыдущая жизнь выработала в ней почти полный иммунитет к таким чувствам, отучив ее слишком уж переживать по поводу расставаний и разлук. Если честно, то ей больше недоставало рыбок.

Девочка докупалась до гусиной кожи, поэтому Дженни извлекла ее из бассейна и одела, не без удивления ознакомившись с подборкой одежды в ее гардеробе. Похоже, все эти вещи, а их было немало, были новыми. Ей самой в детстве никогда не доставалось новой одежды, да и вообще в семьях, где она росла, младшие дети донашивали одежду за старшими, но ее, беззлобную по натуре, это балованное дитя ничуть не раздражало. Она даже испытывала к ней некоторое сочувствие, хотя сама не знала, с чего бы это. Была здесь какая-то маленькая, не дающая покоя загадка.

День проходил вполне приятно. Она позвонила Кукси и более или менее ввела его в курс событий, имевших место после ее с Кевином отъезда из La Casita, включая и то, что ее спас Мойе, но без ненужных подробностей. Она сказала, что, наверное, побудет некоторое время в доме Паза, здесь она, кажется, нужна, и со стороны Кукси возражений не последовало. Он был удовлетворен тем, что она в безопасности.

Затем она приготовила для девочки ланч — сэндвичи с консервированным тунцом, причем сделала это в строгом соответствии с указаниями малышки, чтобы получилось в точности как у папы: тосты папиного образца были без корки. И еще шоколадное молоко, которое следовало подавать в особом стаканчике. Все эти требования Дженни выполняла безропотно и добродушно, радуясь тому, что маленькая девочка может чувствовать себя настолько уверенной, что отдает распоряжения взрослым. Сама она, пока росла, ни о чем таком даже не помышляла.

После ланча она быстро и деятельно привела в порядок кухню, а потом, сопровождаемая девочкой, прошлась по всему дому, устроив веселую игру наведения порядка, чистки, протирки, а также подбирания и водворения на место разбросанных повсюду игрушек и безделушек.

Относительно того, как содержала этот дом хозяйка, Дженни особо не задумывалась и знала, что мама девочки, доктор, считала это естественным. Такой же кавардак был у Кукси, видно, все умники по жизни неспособны навести дома порядок. Правда, Амелия сообщила ей, что входить в мамин кабинет в мамино отсутствие нельзя, и этот запрет Дженни нарушать не стала.

Они сели смотреть DVD, «Король Лев» и «Маленькая Русалка», причем девочка рассказывала Дженни, что случится потом, и подхватывала каждую исполнявшуюся в мультике песенку. Однако диснеевская музыка не могла вытеснить из головы Дженни другую песню, звучавшую там вновь и вновь, целый день, а то и дольше: старый хит «Пинк Флойд» «Повреждение мозга» — его без конца крутили в одном из домов, где ее воспитывали. Дженни много лет не вспоминала эту композицию, но сейчас никак не могла от нее отделаться.

Дверь теперь на замке,

И выброшен ключ, друзья,

Кто-то в моей башке, но это вовсе не я.

Кто-то находился в ее голове, но не был ею; это присутствие было ненавязчивым, молчаливым, но ощущалось безошибочно — так, словно кто-то таращится на тебя в толпе, только не снаружи, а изнутри. Однако она ничуть не боялась, что само по себе было удивительно.

Все, случившееся с ней совсем недавно — мозги Кевина, вывалившиеся ей на колени, то, что ее похитили, раздели догола, связали и мучили, все, что она видела в гараже, — могло бы вызвать у нее нервный срыв. «У меня бы мог быть нервный срыв, — говорит себе Дженни, — но ничего такого нет. Мне сейчас все в кайф, словно забила косячок самой отменной дури, — просто плаваю посреди жизни, подобно той русалке из телевизора».

Она подумала, что это могло иметь какое-то отношение к посещению ими с Мойе страны мертвых: возможно, все ее страхи просто остались там. В любом случае это было круто — все равно что стать кем-то из «Людей Икс» с их тайными силами.

Она снова устроилась на кушетке и продолжала смотреть фильм, мурлыча что-то себе под нос.

К концу фильма Амелию сморил сон. Дженни же досмотрела его до конца, а потом, движимая потребностью применить к чему-то нерастраченную энергию, навела глянец на всю полированную мебель, перемыла с помощью уксуса и газет все окна, до которых смогла добраться, и взялась за готовку. Она занялась этим без размышлений, просто и естественно, как гекон, забравшись на зеленый лист, приобретает зеленый цвет.

Таким образом, когда Лола прибыла домой (не важно, что на другой стороне улицы торчала тачка Департамента полиции Майами с парой копов внутри), она получила в подарок осуществленную мечту любой работающей матери о помощнице, которая наводит порядок, моет, чистит, убирает, готовит. Ребенок от нее в восторге, она мила в общении, хоть и немного рассеянна, к тому же принадлежит не к вызывающей постоянное чувство вины прежде эксплуатировавшейся расе, а, напротив, к уменьшающей это чувство, имевшей фору.

Правда, Дженни могла иметь отношение к банде колумбийских убийц, и не исключено, что в этот самый момент киллеры выслеживают ее семью (в то время как ее ненормальный муженек свалил, крыса, заниматься какими-то колдовскими делишками, вместо того чтобы родных защищать). С другой стороны, через вымытые окна все видно, вымытые полы приятно не липнут к босым ногам, и к тому же из имевшегося дома небогатого набора продуктов уже приготовлены восхитительный крабовый салат и настоящее, еще теплое печенье, которое она сама испекла. Одно это стоит того, чтобы пренебречь картелем из Кайли, этого даже достаточно, чтобы простить ее мужа.

Тем временем Паза его мать поручила заботам трех престарелых, одетых в белое santeras; одна из них, оказавшаяся Джулией из botanica, видимо, являлась его йубона, кем-то вроде крестной матери. Джулия объяснила ему, что вообще-то они действуют не совсем по правилам, ибо дома, на Кубе, подготовка головы ийаво, инициируемого, к принятию ориша занимает девять месяцев, ускоренный же ритуал проводится потому, что Педро Ортиз и другие santeros и santeras признали это необходимым, а также из уважения к его матери.

Они находились в комнате в задней части дома, четверть которого принадлежала Педро Ортизу, в комнате, которая, наверное, предназначалась под кладовку или чулан, поскольку она не имела окон. Всю ее обстановку составляли циновка и большой canistillero — сделанный из красного дерева шкаф с выдвижными ящиками для хранения ритуальных предметов.

Некоторое время продолжались объяснения. Паз обладал базовыми познаниями в лукуми, имевшем африканскую основу священного языка культа сантерии, но Джулия использовала множество совершенно незнакомых ему слов, произносила речения не только из Ифа, но также и особые тексты, относящиеся к самой церемонии асиенто. При этом использовались не пальмовые орехи, а пригоршни раковин каури. Предсказания ита сулили нечто темное, если нечто не совершит чего-то с чем-то когда-то, в некоем особом месте.