– Они в безопасности. Стивен здесь тоже летает. Вообще, это не моя забота. Хотя кузен Мишель коммунист…, – Меир рассердился: «Бесчестно подозревать человека в шпионаже, только потому, что он коммунист».

Кузен был в хорошем, серого твида пиджаке, в расстегнутой на крепкой шее льняной рубашке. Меир старался не терять из вида белокурую голову, играющую золотом в лучах вечернего солнца. За столиками кафе рассаживались люди. По мостовой ехали военные грузовики: «На Франко!» – было написано на деревянном борту: «Бей нацистов!».

Бойцы, в кузове, подняли красное знамя ПОУМ, с серпом и молотом. Ребята затянули:

«На баррикадах» была гимном анархистов, но в республиканской Испании ее пели все. Меир тоже успел выучить слова.

– Товарищи! – крикнули из-за столика: «Все на борьбу с фашизмом!». Свернув в боковую улицу, кузен спустился в какой-то подвальчик. Меир окинул взглядом толпу на бульваре, женщин, торговавших цветами, мальчишек с газетами, машины с флагами:

– Пятая колонна, проклятая пятая колонна. Она существует, наверняка…, – то, что Меир собирался сделать, противоречило всем указаниям начальства. Однако он просто не мог поступить иначе.

Меир не знал, что заставило его вернуться к Прадо на следующий день, однако юноша об этом не пожалел. Вечером кузен опять вышел из музея со знакомой девушкой. Они распрощались на углу площади, где Меир увидел знакомое лицо.

– Вот оно как, – только и сказал юноша: «Он тоже здесь. Впрочем, этого следовало ожидать».

В тайнике, в саквояже, у него лежали фотографии. Ночью, при свете лампы, Меир достал снимки, убедившись, что никакой ошибки нет. Одна из карточек сейчас была при нем.

В беленом зале он взял у стойки бокал с риохой. Набрав на тарелку тапас, картошки в томатном соусе, анчоусов, козьего сыра, Меир огляделся. Кузен сидел в углу, склонившись над блокнотом.

Меир подошел к его столику: «Простите, здесь не занято?»

– Можете говорить по-английски, – рассеянно сказал кузен. Меир заметил, что листок испещрен рисунками, цифрами, и стрелками:

– Это Гойя, – понял Меир: «Капричос». Он, должно быть, офорты изучает…, – Меир осторожно сказал: «Здравствуйте, месье де Лу. То есть, кузен Мишель».

Глаза у кузена были голубые, яркие, на пальцах Меир заметил пятна от краски. Он, растерянно, ответил:

– Здравствуйте, только я…, – Мишель нахмурился:

– Кузен Меир. Сын дяди Хаима, из Америки. Я вас только на фото видел. Что вы…, – Меир отпил вина:

– Все потом. И тише, – он усмехнулся, – если хотите ко мне правильно обращаться, то меня зовут мистер Хорвич. Марк Хорвич…, – щека кузена покраснела:

– Послушайте, – нарочито спокойно сказал Мишель, – я не знаю, чем вы занимаетесь в Мадриде, но я здесь с заданием от Лиги Наций, с мандатом…, – Меир стащил из пачки кузена сигарету:

– Очень хорошо. Я в ваши дела вмешиваться не собираюсь, – он щелкнул зажигалкой, – но за вами следят, кузен. Этот человек, – Меир выложил на стол карточку:

– Он знает, где вы живете, знает, где квартира вашей коллеги, сеньоры Изабеллы, – прибавил Меир.

Мишель, раздраженно, поинтересовался: «Вы тоже за нами следили?».

Сняв круглые очки, кузен протер стекла платком:

– Так получилось, Мишель. Вы знакомы? – он кивнул на фото.

– Первый раз в жизни его вижу, – искренне ответил Мишель, разглядывая высокого, изящного, светловолосого мужчину, снятого за столиком кафе. Он пил кофе и читал испанскую газету:

– Кто это? – у кузена, за очками, оказались серо-синие, большие глаза, в длинных ресницах:

– Двадцать один ему, – вспомнил Мишель:

– Совсем мальчишка. Или нет…, – Меир, грустно, посмотрел на него:

– Понятия не имею. Я знаю, что он немец, вот и все…, – он твердо добавил:

– Мн не нравится, что он отирается у Прадо, кузен Мишель. Будьте осторожней, вы, и ваша коллега. И кузена Стивена предупредите, – Мишель открыл рот, но юноша растворился в толпе, осаждавшей стойку.

– Даже на вечеринку его не пригласил…, – пробормотал Мишель:

– Какая вечеринка, он здесь с чужим паспортом…, – на столе осталась карточка. Сзади, карандашом, было написано: «Пансион „Бельградо“, номер 14. Мистер Марк Хорвич». Дальше шел телефонный номер. Мишель убрал фото в блокнот: «Вот и познакомились, кузен Меир».

На Меркадо Сан Мигуэль было шумно. Покупатели толпились у лотков с овощами, выбирали хамон и сыры. На деревянных стойках висели гирлянды чеснока, в холщовых мешках виднелась копченая паприка из Эстремадуры, в бочках плавала живая форель. Мадрид пока не голодал, франкисты окружали город только с запада.

Изабелла сидела за столиком кафе, макая чурос в крепкий, сладкий кофе с молоком, блаженно жмурясь. Утреннее солнце заливало булыжники узкого прохода теплым, нежным светом. Над рынком плыл колокольный звон, в церквях начиналась утренняя месса. Через неделю город отмечал праздник Мадонны Альмуденской, святой покровительницы Мадрида. Изабелла подозревала, что даже франкисты в это день не будут атаковать или поднимать самолеты в воздух.

Подумав о самолетах, она вспомнила Куэрво. Девушка, озабоченно перекрестилась: «Мадонна Лоретская, святой Иосиф из Купертино, святая Тереза, сохраните моего жениха, пожалуйста». Изабелла спросила в церкви, кто покровительствует авиации. Девушка аккуратно молилась, всем троим святым. Она хотела дать Куэрво четки, освященные в Лизье, в базилике святой Терезы, но майор улыбнулся: «Пусть у тебя останутся. Я привык с кортиком летать». Изабелла, восхищенно, смотрела на золотых наяд и кентавров, украшавших эфес. Она разбиралась в старинном оружии. В Бургосе, в замке, его было много.

– Четыреста лет эфесу, – думала девушка, – его носил первый Куэрво. Как только он сохранился? – Стивен никогда не расставался с кортиком.

– Ты все увидишь, любовь моя, – пообещал майор Кроу, – наши картины семейные. Они все нашлись, благодаря Мишелю. Познакомишься с моей сестрой…, – Изабелла немного боялась встречи с сеньорой Констанцей. Жених уверял ее, что девушки подружатся.

– Она очень умная, – вздыхала Изабелла, – мне Антония рассказывала. Она докторат пишет…, – Стивен обнял ее:

– И ты напишешь. Бриз-Нортон недалеко от Оксфорда. Будешь ездить, заниматься в библиотеке…, – он замялся:

– На базе все просто. Это деревня, а ты привыкла…, – он обвел глазами обставленную антикварной мебелью гостиную, в квартире Изабеллы, на Пасео дель Прадо. Девушка сидела в большом, прошлого века кресле, поджав ноги. Стивен устроился рядом. Она рассматривала тускло блестящее, металлическое кольцо у себя на ладони. Изабелла никогда не видела метеоритов. Стивен рассказал ей и о семейном медальоне, что носила Констанца. Он нежно поцеловал девушку в щеку: