– Каждый вечер. Песню, о Вороне и донье Изабелле. Я ее с детства помню. Дядя Джон тоже на гитаре играет. И он, и его сын. Ты, получается, родственница той Изабеллы…, – герцогиня была дальним, потомком принцессы Эболи, сестры легендарной возлюбленной Ворона.

– Ты наследник Ворона, – девушка повернулась: «Тоже Куэрво. У тебя больше птиц на фюзеляже появится, если чато теперь летают…»

– Очень бы хотелось обойтись без такого, – сварливо заметил Стивен, – и увидеть, что франкисты убрались отсюда восвояси. Спой мне, – попросил майор Кроу.

Она пела, низким голосом:

Стивен обнимал ее, смотря в чистое, утреннее небо Мадрида.

Поезд подходил к вокзалу Аточа.

Вагон качало на стыках, окно открыли. В купе вливался жаркий, послеполуденный воздух. Антония, закинув ногу за ногу, затягиваясь папироской, внимательно читала письмо. Девушка была в коричневой, военного образца юбке, и таком же кителе, в крепких, запыленных ботинках. На деревянной полке валялась небрежно брошенная, холщовая сумка, с пачкой отпечатанных на машинке листов. Из вагона слышалось пение «Интернационала». Антония, невольно, улыбнулась.

Оруэлл остался в Барселоне, в бараках Ленина, где обучались прибывающие в Испанию бойцы интернациональных бригад. Встретившись с ним в штабе ПОУМ, Тони посмотрела в темные глаза:

– Как все далеко. Лондон, споры на собраниях, ухаживания. Не хочу даже думать о таком…, – в первый вечер Оруэлл пригласил ее в кафе, на бульваре Лас Рамблас. Антония снимала комнату, неподалеку. Девушка поняла, что Оруэлл хочет у нее остаться. Она не позволила проводить себя, покачав головой:

– Нет, Джордж. Здесь не Лондон. Если в городе узнают, что ты ночевал у меня, то все другие выстроятся в очередь к моей двери…, – светло-голубые глаза были прозрачными, спокойными. Оруэлл вытащил кошелек:

– Как хочешь. Я слышал, ты много времени проводишь с анархистом, товарищем Буэнавентурой. Видимо, он оказался расторопнее…, – Антония холодно прервала Оруэлла:

– Ты рискуешь пощечиной. Товарищ Дурутти, один из героев моей будущей книги. Ты знаешь, что я интересуюсь анархизмом и троцкизмом…, – Антония оплатила свою половину счета сама.

Почта на республиканских территориях пока работала неплохо. Тони получала длинные, подробные письма, от герцогини Изабеллы. Она знала, что кузен Мишель в Мадриде, знала, что майор Кроу и подруга обручились. Тони надеялась, что летчик не станет выспрашивать, как Тони оказалась в Испании. На всякий случай леди Холланд придумала историю о поездке через Францию.

В Барселоне, оказавшись на аэродроме, девушка подождала, пока экипаж уйдет. Она быстро выскользнула из дугласа. Добравшись до вокзала, Тони первым поездом отправилась в Мадрид. В столице, в штабе Народного Фронта, она предъявила рекомендательные письма от левых газет, и познакомилась с Изабеллой. Тони уехала обратно в Барселону, когда стало известно, что англичане перелетают в столицу.

– Ладно, – девушка покусала карандаш, – Стивен на меня внимания не обратит. Тем более, я сказала Изабелле, что папа прислал телеграмму. Может быть, он действительно, со мной связался…, – Тони, примерно, предполагала, что написал отец. Она честно отправила весточку из Барселоны, указав, что ей надо отвечать до востребования, на городской почтамт. Тони больше там не появлялась. Она понятия не имела, сколько писем и телеграмм ее ждет. Проверять корреспонденцию она не хотела. Девушка, все равно боялась, что отец либо сам приедет в Испанию, либо пришлет Маленького Джона.

– Но на этот случай, – Тони помахала письмом, – у меня есть путь отступления.

Книга была почти готова.

Тони не хватало нескольких глав, прежде всего, рассказа о русских добровольцах. В Барселоне она проводила время с анархистами. Посланцы из Советского Союза в их штаб не заглядывали. Они не появлялись и на мероприятиях ПОУМ, куда ходила Тони. ПОУМ поддерживала Троцкого, не разделяя политику Сталина. В любом случае, в Барселоне были только советские летчики, а к аэродрому Тони старалась не приближаться. Майор Кроу мог в любой момент прилететь из Мадрида.

– Все равно придется его увидеть, – поняла Тони:

– Ладно, он меня познакомит с кем-то из советских ребят. Заодно русский язык буду практиковать. Стивен, наверняка, тоже с ними по-русски говорит…, – она, еще раз, просмотрела письмо. Из Барселоны Тони отправила весточку знаменитой американской коммунистке, Джульетте Пойнц. Ходили слухи, что Пойнц ездила в Москву. По возвращении, товарищ Пойнц выступила на собрании партии, где яростно критиковала Сталина. Судя по разговорам, она видела в Москве процессы над так называемыми агентами троцкистского шпионского центра. Осужденных, во главе с Зиновьевым и Каменевым, расстреляли. Тони понимала, что шестнадцатью казнями Сталин не ограничится.

Пойнц ждала Тони в Нью-Йорке. Она была готова дать подробное интервью о своем пребывании в Москве:

– Ваша книга, товарищ Холланд, послужит делу разоблачения Сталина, как тирана, извратившего принципы коммунизма.

Товарищ Пойнц посоветовала Тони сначала навестить Троцкого, в Мексике. Товарищ Джульетта обещала отправить ему рекомендательное письмо. Паспорт у леди Холланд был в порядке. Тони хотела дождаться, пока франкистов отбросят от Мадрида, поговорить с русскими добровольцами, и отправиться в порт Валенсии. Она неплохо объяснялась на испанском языке. Девушка была уверена, что сможет и в Мехико писать в газеты.

– А потом Америка…, – Тони просматривала блокнот:

– До Рождества в Испании все закончится. Республиканцы вернутся к власти, мятеж подавят…, – Тони прикидывала, как ей пробраться в Советский Союз. Она хотела своими глазами увидеть империю зла, как ее называла девушка:

– Советский народ не виноват, – напомнила себе Антония, – они коммунисты. Они верят в идеалы Маркса и Энгельса. Сталин извратил наследие классиков, изменил принципам равенства и братства, заветам революции…, – с настоящим паспортом в Советский Союз было никак не въехать. Тони писала в левые газеты под своим именем:

– Что-нибудь придумаю, – подытожила девушка. Она подставила лицо солнцу:

– Можно изготовить фальшивые документы. Джордж с такими бумагами приехал, очень хорошей работы. Он паспорт где-то в Париже достал. Притворюсь туристкой, получу визу…, – дверь купе отворилась. Товарищ Буэнавентура сверкнул белыми зубами: «Товарищ Тони, ирландцы отказываются петь без вашего соло».

Анархист, как и все остальные, сначала, пытался за ней ухаживать. Тони, строго, сказала: «Товарищ Дурутти, мы в Испании ради торжества идей социализма, а не для бездумных развлечений. Если бы я хотела танцевать, я бы осталась в Лондоне».

Тони, наотрез, отказывалась, от приглашений в кино и рестораны, от прогулок на барселонский пляж: