сорванцов, два из которых занимались хоккеем, а третий хотел стать музыкантом. И каждому нужна была экипировка или гитара.

– А как твоя работа? Видел вашу рекламу «Поп Тартс». Даже здесь её крутят. Никогда не любил эти штуки, но вы неплохо постарались. Даже захотелось купить парочку, пока я не вспомнил, что на вкус они как подошва моих вонючих кроссовок для бега.

Как забавно, что Эмма тоже сравнила печеньки с подошвами.

Мы болтали всю дорогу до родительского дома. Минивэн Адама уже остывал у гаража в компании папиного старенького «приуса». Как только мои дела в «Прайм-Тайм» пошли в гору, и с места стажёра я быстро взлетел до креативщика, а потом и директора, я много раз предлагал купить отцу что-то понадёжнее, но старая закалка и нелюбовь к переменам Роджера Кларка никогда н позволяли мне позаботиться о нём.

– Это родители должны помогать детям, а не наоборот. – Ворчал он, огорчённый тем, что не смог в жизни добиться большего, чтобы мы жили богато. Хотя жить счастливо – куда важнее. А мы с Люком и Вики выросли в любви и заботе, пусть я иногда и донашивал вещи за старшим братцем, а Вики не могла заполучить самую хорошую скрипку для своих музыкальных занятий.

Войдя в дом, я ощутил себя так, словно на дне рождения Люка нажал на паузу, а теперь вернулся к тому моменту фильма, на котором остановился. Только вместо шариков дом украшали рождественские венки и гирлянды, а в остальном – всё по-старому. Длинный стол пыхтел, удерживая на своих плечах десятки блюд. Дети носились по дому и спорили о своих детских делах. Одна Софи, ангел этого шумного семейства, тихо рисовала на ковре в своём альбоме. Синтия и Вики устроились у камина в своём женском клубе, потому что мама не пускала их на кухню, а отец с бутылкой «Будвайзера» молча слушал Адама и иногда кивал. Всё как обычно. И сердце сжалось от мимолётного чувства счастья.

Под ёлкой лежала груда подарков, к которым периодически подбегал Ронни или Фредди, но Синтия обороняла коробки с хваткой львицы.

– Подарки после ужина! Ну-ка марш отсюда!

Наобнимавшись вдоволь со всеми, я отнёс сумку с вещами в свою детскую комнату, а подарки из чемодана разложил к остальным под внимательными взглядами мальчишек. Одна Софи соблюдала правила приличия и терпеливо ждала вечера, чтобы вскрыть свои.

Уже за столом я подумал, что мог бы сейчас сидеть в каком-нибудь помпезном ресторане с Сид и её деловыми приятелями и чувствовать себя лишним пальцем на перчатке. Но в этой семье пальцев было двенадцать, и все на месте. Передавая по кругу блюда с печёным картофелем и свиными тефтелями в фирменной маминой подливе, я повернулся влево, но на том месте, где когда-то сидела Эмма, теперь восседал малыш Брайан, и я на мгновение затормозил с передачей блюда. Никто бы и не заметил, если бы не Вики, которая чуяла такие вещи с нюхом полицейской ищейки:

– А почему ты не взял с собой Эмму?

Разговор тут же смолк, и все одиннадцать глаз вопросительно посмотрели на меня с разных концов стола. Один папа продолжал накладывать салат с горошком, слишком увлечённый трапезой, чтобы отвлекаться на какие-то там сплетни.

Я всё так же завис с тарелкой тефтелей, и бедняжка Брайан тянул к нему свои ручонки, никак не попробуя главное блюдо стола.

– Она отмечает со своим парнем.

– С тем богачом, директором «Максвелл Хортон»? – Вечно Люк встревал, когда его об этом не просили.

– Да, с тем богачом.

– Я пробил этого парня в интернете. – С набитым картошкой ртом извещал всех братец. – Ну, этого Максвелла. Та ещё шишка. У него что-то вроде замка в Окледж Парке, а ещё пятьдесят процентов акций и пост в совете директоров. Он может купить тот самолёт, на котором ты прилетел.

Я успел закинуть в рот только половину бутерброда с тунцом, потому желудок снова забурлил негодованием. Спазм набежал так внезапно, что я чуть не скривился от неприятного ощущения.

– Что с тобой, сынок? – Испугалась мама, видя меня насквозь. – Ты побледнел.

– Ничего. Просто в последнее время крутит желудок.

– Это потому что ты в своём Лос-Анджелесе наверняка питаешься одними полуфабрикатами. – У мамы на всё был один ответ. Еда спасёт от любых недугов. – Может, записать тебя к нашему терапевту, мистеру Харрису?

– Не переживай, мам. Я просто проголодался.

Такой ответ её устроил, и мои проблемы с желудком были забыты. Зато снова вспомнилась Эмма.

– Очень жаль, что Эмма не с нами. – Огорчилась мама, и её реплика стала призывом возобновить застолье. – Она так нам понравилась. Очень хорошая девушка.

Я понадеялся, что этот разговор не из разряда тех, которые они с Вики заводили, чтобы напомнить мне, что я одинок и пора бы мне найти себе пару. Потому что Эмма Джеймс – последняя девушка на земле, с кем бы я вступал в отношения. Мы друзья, не более. И живём на разных концах разных вселенных.

Все внутренности стали водить хороводы, поэтому я поспешил наполнить живот жирной домашней едой.

– Повезло, что твой дом снимает именно она. – Кивнула Вики, ковыряя тефтелину вилкой. – Мы частенько видимся в последнее время. С ней можно болтать обо всём.

А то я не знал. Но лишь промычал что-то нечленораздельное, уплетая мини-бургер с салями за обе щеки.

– А её картины – это нечто! Будет здорово, если галерея всё-таки откроется. Представляете, как это важно для города? Когда память о нём останется на века на картинах.

– Жаль, что через два месяца она уедет. – Перехватила слово Синтия, и Вики воспользовалась передышкой, чтобы залезть в телефон.

– Папин портрет Арагорна просто улёт! – Вставил Ронни. – Дядя Джейсон, а мисс Эмма сможет нарисовать и меня? Хочу быть Человеком-пауком!

– А я Халком! – Поддакнул Брайан.

– А я Гарри Поттером. – Тише всех отозвался скромный Фредди, которого вечно шпыняли старшие.

– Он же очкарик! – Засмеялся Джереми. – Ты хочешь быть очкариком?

– Я хочу быть волшебником!

За столом поднялась такая суматоха, и Эмма оказалась в самом её эпицентре. Все хотели урвать кусочек Эммы Джеймс.

– Дядя Джеймс. – Тоненький голосок Софи заставил всех притихнуть. – А мисс Эмма научит меня рисовать единорогов? У меня никак не получается.

Да что ж она сделала с моей семьёй? Напоила приворотным зельем? Подкупила или угрожала заколоть всех кисточками? Как беседа за рождественским столом перетекла в восхваление Эммы?

– Не знаю, милая, – ответил я. – Надо у неё спросить.

– Пожалуйста, пожалуйста, ты мог бы спросить сегодня? – За эти большущие ангельские глаза можно сделать что