он, опуская меня на пол, а затем прижимая к стене своими руками. — Потому что я могу быть намного хуже. Я бы хотел быть намного хуже. Что ты об этом думаешь, Чак? Ты сможешь с этим справиться?

— Справлюсь ли? — я по-ослиному смеюсь над этим. — Ты же знаешь: я могу превзойти твою плохость в любой день. Я была худшим хулиганом среди нас всех, помнишь?

— О, так теперь ты это признаёшь? — спрашивает он со смехом, целуя меня в губы, прежде чем отстраниться. Мика сбегает вниз по лестнице, и я следую за ним, гадая, куда же он собирается направиться. Он удивляет меня, продолжая спускаться до самого первого этажа.

Сначала я немного растерялась, увидев, что внизу нет ничего, кроме гаража и прихожей.

— Зацени это, — Мика распахивает дверь слева от нас, и вот они: два жёлтых «Ламборгини Авентадор». Учитывая, что мы все летели в Колорадо, и в последний раз, когда я видела машины, они были в Калифорнии, я впечатлена.

— Откуда они взялись?! — спрашиваю я, влетая в гараж и проводя рукой по боку блестящей жёлтой спортивной машины. Я никогда не забуду ночь моего семнадцатилетия, когда близнецы спасли меня и взяли участвовать в гонках. Теперь эти машины кажутся мне сентиментальными. И ещё… если мы поженимся, они как бы наполовину мои, верно? Даже если брак не является законным, я ожидаю этих льгот.

Мика неторопливо входит следом за мной, закрывая за собой дверь и чрезвычайно меняя атмосферу.

Однажды я сказала, что потеряю девственность в этой машине. Всё произошло не так, но я всё равно была бы рад воссоздать эту фантазию.

Я запрыгиваю на капот, даже не спрашивая, и Мика подходит ближе, хватает меня за бёдра и подтаскивает достаточно близко, чтобы он мог встать между моих бёдер. У него пронзительный взгляд, идентичный взгляду его брата только в том, что касается физических качеств. За этими глазами скрывается целый мир различий. Он смотрит на меня с выражением, которое слишком озорное, чтобы когда-либо исходить от Тобиаса.

— Я не могу дождаться, когда проведу с тобой остаток своей жизни.

Вот что он говорит. Это настолько полная противоположность его озорному взгляду, что я смеюсь.

— Ты такой хам, — бормочу я, и он улыбается мне.

— Верно. Но ещё у меня есть твоя мокрая задница, припаркованная на капоте «Ламбо», так что… Думаю, я добьюсь с тобой своего, — он протягивает руку, чтобы зацепить мои трусики, его тёплые пальцы скользят по моим влажным бёдрам. У меня перехватывает дыхание, когда его зелёные глаза встречаются с моими, и он другой рукой задирает мне платье.

Мокрая ткань обвивается вокруг моих бёдер, пока я сижу, дрожа, в прохладных тенях гаража, настолько поглощённая огнём в глазах Мики, что даже не замечаю этого. Время, кажется, застывает на мгновение, когда он одной рукой запутывается в моих юбках, а другой обхватывает пояс моих трусиков.

— Чёрт, — выдыхает Мика, и я ловлю себя на том, что делаю то же самое, возвращаясь в реальность, когда он стягивает трусики вниз, а затем осторожно снимает их с моих босых ног. Он засовывает их в карман джинсов, потому что он полный придурок, а затем кладёт руки на капот машины по обе стороны от меня. — Спасибо, — внезапно говорит он мне так серьёзно, что я убеждаюсь, что он шутит надо мной.

Тобиас сделал это со мной буквально на днях, верно? Притворился серьёзным, спросил о простынях…

Но Тобиас и Мика — это не одно и то же. Несмотря на их внешность. Несмотря на их исполнительское искусство (то есть на то, как они всё делают в унисон). Для них это игра, а не реальная жизнь.

— Спасибо? — спрашиваю я, моргая влажными ресницами в ответ. Хорошо, что Моника заставила меня прибегнуть к водостойкой туши для ресниц, иначе прямо сейчас это было бы что-то ужасное. — Ты собираешься поблагодарить меня за секс с тобой, потому что, клянусь, мне всё равно, поженимся мы завтра или нет, я кастрирую…

Мика поднимает один палец и прикладывает его к моим губам, его хитрые черты смягчаются, и я предполагаю, что это искреннее выражение. Было бы лучше, если бы он прервал нашу игру.

— Спасибо тебе за то, что ты можешь отличить меня от Тобиаса, — вот что он мне говорит. И когда он это делает, его голос звучит почти порясённо, как будто это редкое и невозможное угощение. Даже его родители большую часть времени не могут отличить близнецов друг от друга. — Кроме… ну, ты знаешь, их, — он наклоняет голову в неопределенном направлении заднего двора, — ты единственная. И ты раскусила нас быстрее, чем кто-либо другой. Даже Спенсер.

Я двигаюсь, чтобы одёрнуть юбки своего промокшего розового вечернего платья, но Мика хватает меня за запястье, не давая мне прикрыться. Прямо сейчас я, э-э, беззащитна. Очевидно, он тоже. Не физически (пока нет), а эмоционально. Я никогда не видела его таким обнажённым.

Мика отпускает моё запястье, протягивает руку, чтобы убрать мокрые светлые локоны с моего лба. Я продолжаю моргать, глядя на него, капельки воды прилипают к моим ресницам. Я почему-то чувствую, что должна объясниться.

— Это было нетрудно, Мика. У вас с Тобиасом много общих хороших качеств, но ваши лучшие стороны — это те, которые отличаются друг от друга.

На это он стонет, опуская голову так, что оказывается ужасно близко к ноющему жару между моих ног. Я запускаю пальцы в его мокрые волосы, слегка массируя кожу головы.

— Ты не можешь говорить это так небрежно. Это должно быть значительным и монументальным. Типа, хрен знает. Если ты говоришь это так, кажется, что для тебя это так легко.

— Для меня это легко, — протестую я, и он стонет, поднимая голову, чтобы посмотреть на меня.

— Это каким-то образом делает ситуацию ещё лучше. Я не знаю почему; просто так происходит. Ты эксперт по братьям МакКарти, — Мика делает глубокий вдох, часть мягкости исчезает из его глаз. Это очень быстро заменяется чем-то другим. Я дам вам три попытки угадать, но если вы не ответите с-е-к-с, то вы глубоко ошибаетесь.

Хитрый ублюдок.

Швырнул в меня чем-то эмоциональным, а потом переключился на неприличный режим.

Это техника полного переключения.

— Я не заслуживаю тебя, Чак, — Мика удивляет меня этой внезапной вспышкой, и я стону, используя своё нежное прикосновение к его волосам для чего-то другого. Я опускаю голову Мики вниз в тот же момент, когда раздвигаю бёдра, упираясь ногами в капот, его рот горячий и коварный. Я говорю это, потому что