большевики мстят людям, которые тем или иным образом были связаны с немцами. Это не самое главное. Главное заключается в том, что Сталин боится всех тех, кто смог увидеть порядки, существующие в других странах, увидеть жизнь немецкого крестьянина и рабочего, мог сделать соответствующие сравнения и выводы, тех, кто получил землю в личное пользование и успел вкусить радость труда в своем собственном хозяйстве.

Сталин боится тех, кто теперь познал горькую правду о большевизме. Вот поэтому-то все, кто был на этой стороне фронта, рассматриваются как враги советской власти».

В Дабендорфе готовили пропагандистов для лагерей советских военнопленных, для восточных рабочих и русских добровольческих частей в составе вермахта. Курс обучения был рассчитан на полтора месяца. Школа подготовила несколько тысяч пропагандистов. Здесь же разместились редакции газет «Заря» (для пленных) и «Доброволец» (для тех, кто уже служил немцам).

При школе, вспоминал Вячеслав Павлович Артемьев, написавший в 1974 году книгу «Первая дивизия РОА», формировался офицерский резерв для армии Власова.

Подполковник Артемьев воевал в Красной армии, в начале сентября 1943 года, командуя полком, попал в плен. После учебы в Дабендорфе, летом 1944 года, присоединился к Власову и был назначен командиром полка в 1-й дивизии РОА.

В Дабендорфе Власов и познакомился с бывшим заместителем начальника штаба и начальником оперативного отдела Северо-Западного фронта Федором Трухиным. Они быстро сблизились.

Федор Иванович Трухин перед войной преподавал на кафедре оперативного искусства в Академии Генерального штаба Красной армии. Он отличался высоким ростом, массивным подбородком и, как ни странно, не имел партийного билета.

В начале 1941 года генерал-майор Трухин был назначен в штаб Прибалтийского особого военного округа, преобразованного с началом войны в Северо-Западный фронт. 27 июня, когда он направлялся в Двинск, его автомобиль обстреляла немецкая бронемашина. Его адъютант и охранник были убиты, водитель ранен. Трухин сдался.

В плену сразу заявил, что он противник Сталина, и вступил в небольшую организацию таких же, как он, перебежчиков, которая именовала себя «Русской трудовой народной партией». — В эту партию вошли попавшие в плен генерал-майор Евгений Арсеньевич Егоров, командир 4-го стрелкового корпуса, генерал-майор Ефим Сергеевич Зыбин, командир 36-й кавалерийской дивизии…

Трухина использовали в роли русского коменданта одного из лагерей для военнопленных. В мае 1942 года он подал немецкому начальству докладную записку:

«Для того чтобы возможно более ослабить сопротивление Красной армии и выбить у большевиков их козырь о якобы «защите отечества», считаю целесообразным возможно скорейшее появление на фронте в боях против Красной армии частей, составленных из русских, бьющихся рука об руку с германскими войсками и войсками остальных народов Европы против большевизма…

Окончательная ликвидация большевизма, занятие территории восточнее Урала, уничтожение коммунистических банд, оставляемых в лесах, опирающихся на подпольные парторганизации, — все это неизбежно потребует создания русских национальных частей…»

Трухина перевели в отдел пропаганды особого назначения. Он стал начальником курсов для пропагандистов в Дабендорфе. В ноябре 1944 года Трухин возглавил штаб вооруженных сил Комитета освобождения народов России. Зимой 1945 гола Власов поручил ему формирование дивизий РОА.

В лагере для военнопленных Вустрау на генерала Трухина обратили внимание вербовщики НТС, и он быстро вошел в руководство солидаристов, стал членом совета организации.

Федор Трухин предложил немцам сформировать Русскую трудовую народную партию. Себя он прочил в начальники военного отдела Центрального комитета Русской трудовой народной партии. Вот так он описывал свои будущие обязанности:

«Разработка мероприятий по формированию воинских отрядов команд особого назначения для действий в тылу Красной армии и войсковых соединений для действий по решению германского командования — или в оккупированных Германией областях Западной Европы, Балкан или на территории бывшего СССР, или для боевых действий против Англии, или, наконец, для решения основной задачи борьбы с Красной армией…

Для ускорения разложения Красной армии и ее разгрома целесообразно выбросить в ее тыл отдельные группы из военнопленных для проведения политработы, диверсионных актов на железных дорогах, складах, нападений на штабы и пр., с целью нарушения подвоза и управления».

Трухин и другие солидаристы, пришедшие из лагеря Вустрау, возглавили школу, куда набрали около тысячи курсантов. Главным лектором был Александр Зайцев, который попал в плен в 1941 году и в Вустрау стал членом НТС. В союз вступили и другие преподаватели.

В окружении генерала Власова торжественно говорили:

— Дабендорф стал колыбелью нового русского офицерского корпуса, который был там образован. Эти офицеры, когда они снова возвращались в свои части, были уже членами стройной политической организации.

В 1944 году появилась «Схема национально-трудового строя» — новая программа союза. В ней было девяносто шесть страниц — вдвое больше, чем в прежних программах.

Программа 1935 года называла НТС наследником идей генерала Лавра Георгиевича Корнилова, первого командующего белой армией. В программе 1938 года это положение исчезло, зато появился анализ сталинской политики, в первую очередь чисток в армии. В программе 1944 года говорилось о необходимости завершить Февральскую революцию 1917 года, чтобы выполнить волю народа. Появилось подробное изложение гарантий прав человека — вероятно, на этом настояли новые члены НТС из числа советских военнопленных и жителей оккупированных территорий.

Появились антисемитские пассажи. Евреев заведомо исключали из состава «Российской Нации».

«Евреям, — говорилось в программе 1944 года, — предоставляется право или свободно покинуть пределы России… или же поселиться на территории Российского Союзного Государства, в специально отведенной для них области».

Александр Николаевич Артемов в статье «Схема НТС и еврейский вопрос», опубликованной в журнале «Посев» через тридцать лет после войны, писал, что антисемитские декларации были вынужденными. Их пришлось включить в программу под давлением немцев.

Александр Артемов, старший лейтенант Красной армии, попал в плен в августе 1941 года, в лагере для военнопленных вступил в НТС и служил преподавателем в школе пропагандистов власовской армии в Дабендор-фе. В семидесятых — восьмидесятых годах был председателем НТС.

Но если сами вожди НТС уверяют, что к тому времени союз фактически находился в подполье, был запрещен, гоним, отвергнут, а некоторые его члены оказались в руках гестапо, зачем же тогда подчиняться давлению идеологов рейха?

Точнее было бы сказать, что увлечение тогдашних лидеров НТС идеями национального социализма, отказ от демократических идеалов закономерно привели их и к политическому союзу с гитлеровской Германией, и к тем декларациям, о которых после войны им больше всего хотелось бы забыть.

Анализируя предвоенные публикации НТС, профессор Уолтер Лакер показал, что авторы с удовольствием писали о «еврейском характере» большевистской революции — в тот момент, когда в советском руководстве в Москве оставалось уже очень мало евреев. Марксизм, по мнению лидеров НТС, был типичным продуктом немецкого еврейства, а Февральская революция 1917 года —