– Нет. Мне не хотелось бы думать, что ты изменилась со всем остальным. – Он взял плитку и взвесил ее на ладони, нахмурив брови. – Как я уже говорил твоим людям, ублюдки стремительны. И я никогда не был быстрее, чем после четверти унции этого вещества. Возможно, тебе стоит узнать у Ракана, не хочет ли кто-нибудь из его людей кусочек-другой.

Арчет фыркнула.

– Не думаю, что стану поднимать эту тему. Загляни в Откровение. Это грех первого порядка: осквернение плотского храма и отчуждение разума от духовного «я». Парни и так быстро теряют ко мне уважение. Попытка всучить им незаконное вещество, пропитанные грехом, не оставит от него камня на камне.

– Хочешь, чтобы я спросил? В любом случае, я должен получить шлем от Ракана, а поскольку моя репутация педика и так погублена, не думаю, что от этого станет хуже.

– Поступай, как знаешь. Но не рассчитывай на успех, точно тебе говорю. Это благочестивые, чистоплотные люди, поклоняющиеся храму собственного тела.

– Хм. Звучит эротично.

– Забей на это, Гил. – Она прищурилась от солнца и огляделась, проверяя, не слушает ли их кто-нибудь. – Ты испортишь хорошее впечатление, которое произвел на солдат.

– Ладно, уговорила. – Рингил взглянул на Эгара. – А что насчет тебя?

Маджак опять улыбнулся от уха до уха.

– Слишком поздно пытаться произвести на меня впечатление, Гил. Уж я-то тебя знаю.

– Крин. Я тебя про крин спрашиваю.

Эгар покачал головой.

– У меня от него с дыхалкой нелады. Перебрал летом сорок девятого, ох и тошнило… Друзья Имраны получили товар высокого качества через какого-то знакомого при дворе, и я, сам того не зная, хватанул большую дозу. Гребаный кошмар. Теперь даже запах не перевариваю.

– Лады. – Рингил повернулся, собираясь вернуться внутрь. – Я все равно спрошу Ракана. Если удастся его убедить, это может спасти кому-то жизнь.

Арчет опять прищурилась, глядя на него.

– Хороший щит он тебе дал.

– Этот? Похоже, его запасной. – На губах Рингила мелькнула тень улыбки. – Думаю, ему речь тоже понравилась. Может, я не такой бесполезный и никчемный выродок.

– Ну… – Арчет попыталась подыскать нужные слова, чтобы отвлечься. Несмотря на хорошую погоду, она постепенно начинала чувствовать себя больной. – Это была очень хорошая речь.

Эгар хмыкнул.

– Да, недурно для гребаного педика.

Все трое смеялись долго и громко в лучах солнца, пока оставалось время.

Холодные предрассветные часы.

Рингил сидел на низкой стене у реки, почти не осознавая окружающий мир и чувствуя, как шумит и царапается крин, просачиваясь сквозь клапаны сердца. Он ждал слишком долго. Первоначальное гулкое нетерпение, испытанное им в первые часы темноты, ослабело и увяло вскоре после полуночи; опытный воин не мог долго оставаться в таком состоянии. Напряжение, зудящая готовность к битве и даже страх постепенно притуплялись. Рингил поддался крину и отрешился от того, что наркотик творил с его физическим телом, каждые два часа отщипывал еще толику от плитки Арчет и втирал в десны. Начал задаваться вопросом, не совершил ли ошибку.

– Синее пламя! Синее пламя! Они приближаются!!!

Рингил резко пришел в себя, спрыгнул со стены – забыв про доспехи, он потратил на это больше усилий, чем собирался – и схватил щит. Закинул на плечо, прихватил шлем, лежащий рядом на стене, и помчался к главной улице, надевая его на бегу. Обнажил Друга Воронов со звоном ножен, разделившихся пополам по всей длине, и ухмыльнулся, заслышав этот звук. Ночной ветерок с реки, казалось, торопил его. Тревога прозвучала со стороны сарая, где хранились лодки.

– Синее пламя! Синее пла…

Крики перешли в булькающий вопль. Он выругался и побежал быстрее, повернул за угол лодочного сарая и налетел на первого двенду. Они столкнулись, пошатнулись и чуть не упали. Гвардеец Престола Вековечного, успевший подать сигнал тревоги, стоял на коленях посреди улицы, склонив голову и напрасно прижимая к ране на шее напряженные пальцы, сквозь которые обильно текла кровь. Второй дозорный, его напарник, лежал поодаль в широкой луже собственной крови. Все вокруг озарял синий свет, превращая имперцев в печальные силуэты, а лужу крови – в плотную, отполированную пластину. Свет колдовской броней сгущался вокруг высокой, одетой в черное фигуры, которая их убила.

Друг Воронов взлетел, блокируя удар, и Рингил увидел синий блеск летящего навстречу олдрейнского клинка секундой позже. Мечи со скрежетом ударились друг о друга. От удара по телу прошла дрожь. Он резко отвел меч и изменил позицию. Двенда снова атаковал, снизу вверх. Рингил парировал, отступил, позволил крину взять верх над чувствами и размазать их тонким слоем. Двенда кивнул головой в гладком шлеме и произнес что-то непостижимое. Может, они знакомы?

– Ну давай, урод. Проверим, чего ты стоишь.

Рингил бросился вперед оскалившись, высоко поднял Друга Воронов и одновременно резко пнул врага по ногам. Его удар отразили с громким лязгом – ничего удивительного, недостаток равновесия сделал движение медленным и неизящным. А вот сапог попал в цель: ударил то ли по голени, то ли по колену. Двенда пошатнулся. Рингил продолжил натиск, размахивая щитом туда-сюда, по необходимости, выискивая брешь. Они обменялись ударами. Рингил воспользовался шансом, сцепил Друга Воронов с мечом двенды и отвел оба клинка в сторону. Он подобрался достаточно близко, чтобы нанести двенде сильный удар щитом и попытаться с помощью ихельтетского приема сбить тварь с ног. Не сработало: он отвык от веса доспехов и был неуклюж, поэтому двенда не упал. Но он явно не восстановил равновесие. Рингил заорал олдрейну в невидимое, закрытое гладким забралом лицо и обрушил на противника шквал атак. В ответ другой меч взмыл с такой скоростью, что превратился в расплывчатое пятно. Вот он ударил по шлему и отскочил, вот со скрежетом скользнул по кирасе. Рингил не дрогнул, его атака заставила двенду отступить. Крин дал преимущество, которого у него не было в бою с Ситлоу, а привычка напрочь избавила от страха, который окутанная синим пламенем фигура могла бы внушить раньше.

Он убил двенду.

Это пришло из ниоткуда, как дар темных сил. Одетая в черное фигура отступила почти к дощатой стене лодочного сарая, а потом внезапно прыгнула на Рингила. Олдрейн оторвался от земли, но без той эфемерной грации, которую Ситлоу обратил против своего врага в подвале Терипа Хейла, к тому же не очень высоко и быстро – или, может, крин все упростил. Рингил увернулся, рубанул Другом Воронов, и из-под шлема двенды раздался приглушенный крик. Клинок глубоко вонзился в бедро, прямо сквозь черную ткань, похожую на кольчугу. Рингил почувствовал, как он ударился о кость, и инстинктивно повернул оружие, дернул назад, высвобождая. Двенда рухнул, не завершив прыжок, тяжело ударился о землю, попытался встать, опираясь на поврежденную ногу, и снова упал. Рингил шагнул вперед и ударил, целясь в правое плечо. Олдрейн вновь закричал – кириатский клинок опять глубоко вонзился в его тело. Он забарахтался, задергался, его меч куда-то девался. Рингил пинком перевернул врага на спину, встал ногой ему на грудь и пронзил горло Другом Воронов. Двенда содрогнулся, как жук, проткнутый булавкой, и судорожно попытался втянуть воздух. Рингил не убрал ногу, подвигал мечом туда-сюда для гарантии, а потом выдернул. Из-под края странно гладкого шлема хлынула кровь, а двенда еще раз содрогнулся и затих.