Посполитой украинского национального меньшинства. До сего дня не затянулись раны в памяти украинского населения, которое пало жертвой депортации в 1947 году, известной как операция «Висла». В свою очередь польская сторона, а прежде всего представители старшего поколения, не соглашаясь с тем, что украинцы в Польше в прошлом действительно страдали от необоснованных преследований, заявляют, что «обиды, которые были причинены украинцам со стороны Второй Речи Посполитой, несравнимо малы в сравнении с преступлениями, совершенными УПА против поляков»[769].

Подтверждением подобного положения вещей была проходившая летом 2003 года дискуссия по поводу трагических событий на Волыни, а также памятные мероприятия в честь жертв по обе стороны границы. Продолжением этой дискуссии стало постановление Сейма Польской Республики от 15 июля 2009 года, касавшееся трагической судьбы поляков на Кресах[770].

Однако предпринятые до сей поры Киевом и Варшавой шаги не закрыли научных дискуссий, а, напротив, стали серьезным импульсом к формированию нового взгляда на исторические события. Несмотря на то что, в силу различных причин, конфликт на Волыни был наиболее кровавым, а факты, касающиеся этой темы, получили в последние годы наибольшую огласку, стоит заметить, что в 1939–1945 гг. военно-политический конфликт между Организацией Украинских Националистов (ОУН) и Украинской Повстанческой Армией (УПА) с одной стороны, и представительскими структурами польского правительства в эмиграции и Армии Крайовой (АК) с другой, охватил практически все территории, которые совместно заселяли украинцы и поляки, т. е. не только Волынь, но также Восточную Галицию, Хелмщину, Подляшье, Надсанье, Лемковщину. Поэтому мы считаем, что эти события следует анализировать комплексно, а также в контексте всей предыдущей истории польско-украинских отношений.

В Годы Второй мировой войны одной из главных причин этого конфликта, на территории совместно заселенной обоими народами, было то, что поляки, высоко оценивая свой значительный вклад в экономическое и культурное развитие земель Западной Украины, и ошибочно считая, что данный вклад никто не может отрицать, с сентября 1939 года, с момента утраты этой территории, ни на минуту не сомневались в том, что после победы союзников она должна быть возвращена Польше.

Поляки полагали, что единственным народом, с которым по определенным причинам стоит считаться при определении послевоенного статуса Волыни и Восточной Галиции, являются местные украинцы, а это около 5 млн. человек. Однако наиболее влиятельные военно-политические круги в Польше рассматривали данную проблему, прежде всего как внутреннюю, игнорируя существование «Великой Украины», которая была создана в том числе при участии большевиков. В ходе обсуждения[771] территориального конфликта с представителями украинских политических сил, местных украинцев не рассматривали как равноправных партнеров — от них лишь ожидали, чтобы в условиях разгрома и оккупации Польши они оставались по отношению к ней лояльны.

Позиция, которую разделяли Делегатура Правительства ПР в Польше и руководство АК на Волыни, поддерживалась местным польским населением, и оставалась в абсолютном противоречии с планами наиболее влиятельной в то время на этих землях политической силы — бандеровской фракции ОУН. Это стало причиной роста напряжения в польско-украинских отношениях, которое в конце 1942 — начале 1943 гг. переродилось в кровавый конфликт.

В определенный момент эпицентром этого конфликта стали Хелмщина и Волынь, где со второго квартала 1943 года взаимные убийства стали чем-то обыденным. Без сомнения, это было связано с созданием первых партизанских отрядов — как польских (на Хел-мщине), так и украинских (на Волыни). Существенной причиной этих убийств было также осознание того, что война приближается к концу, и, в преддверии решающих для обоих народов событий, необходимо нейтрализовать потенциальных претендентов на власть в регионах, совместно населенных поляками и украинцами.

Современного исследователя ожидают существенные трудности при попытке ответить на вопрос, в какой мере антиукраинские действия отрядов АК и БХ на Хелмщине и Хрубешовщине во время реализуемых гитлеровцами переселений, могли спровоцировать массовый антипольский террор со стороны формирований УПА на Волыни. Однако документация украинского подполья доказывает, что ОУН-СД (самостийники-державники) или ОУН-Б к решению о начале проведения операции по «деполонизации» на землях Волыни и Восточной Галиции подтолкнули действия местных поляков (т. е. поляков волынских и галицийских).

На основе продолжающихся уже долгое время исследований причин, а также мотивов, которые привели к тому что волынское руководство ОУН-Б и руководство УПА во главе с Дмитро Клачкивским («Климом Савуром») приступило к массовым операциям на Волыни, можно сформулировать следующий вывод:

Польско-украинский конфликт был вызван в первую очередь не присутствием отрядов АК, которые были созданы только лишь в качестве ответной меры на упомянутую операцию, и не присутствием на землях Волыни и Восточной Галиции политического представительства польского эмигрантского правительства, обязанного в любых условиях воплощать в жизнь правительственные планы по удержанию послевоенной Польшей ее восточных территорий, хотя оба этих фактора и сыграли в этих событиях свою роль.

Непосредственной причиной начала и продолжения массовых антипольских акций в 1943–1944 в значительной степени стал тот факт, что местные поляки старались проникнуть в административные, хозяйственные и торговые структуры немецких оккупационных властей, и тем самым создавали себе фундамент, опираясь на который, могли бы сохранить влияние на Волыни и в Восточной Галиции после поражения гитлеровской Германии. Именно такое положение вещей, которое сложилось весной и летом 1943 года, констатировали хорошо знакомые с ситуацией на оккупированных территориях немецкие функционеры, советские оперативные группы НКВД и, очевидно, также представители местного украинского общества.

Следует напомнить, что польское население на Волыни было немногочисленным (не более чем 15–16 % от всех жителей), но, несмотря на это, оно жаждало выступать в роли хозяина (даже в отношениях с оккупационными властями), особенно после того, как службу в немецкой полиции бросили около 5 000 местных украинцев, которые ушли в лес, чтобы начать борьбу с упомянутыми властями. Желание местных поляков любой ценой играть доминирующую роль не могло не возбудить недоверия со стороны украинских политических деятелей на Волыни и не привести к обострению и без того напряженных польско-украинских отношений.

В этом контексте одним из наиболее убедительных документов среди тех, которые демонстрируют мотивацию украинских повстанцев, является обращение Краевого Провода ОУН на Волыни от 18 мая 1943 года с призывом к полякам покинуть должности в местных немецких административных и полицейских структурах[772]. Поскольку этого не случилось, и даже наоборот, часть поляков желала укрепиться на своих позициях с целью увеличения польского влияния на Западной Украине накануне поражения вермахта и вступления Красной Армии, и произошло то, что предсказывалось в