— Йен Стейнс? — спросил Линли, вспомнив имя, связанное с «Селлнетом». — Ее брат?

— Точно.

Лич продиктовал инспектору адрес, и тот записал его на обратной стороне своей визитной карточки.

— Займитесь им, — велел Лич. — Что у вас по Вольф?

— Ничего.

Линли коротко отчитался о визите в клуб «Шестьдесят с плюсом» и в книжный магазин Уайли, а также поведал Личу о пропаже одной из тринадцати фотографий из дома Юджинии Дэвис. Старший инспектор предложил еще одно объяснение исчезновению снимка:

— Она могла взять его с собой в Лондон.

— Показать кому-нибудь?

— И это снова приводит нас к Пичли.

— Но зачем бы она стала показывать ему фото? И тем более отдавать ему?

— У меня есть такое чувство, будто Пичли не все нам рассказал, — поделился своими впечатлениями Лич. — Раздобудьте фотографию этой Дэвис. В доме у нее наверняка найдется одна. Или спросите у майора. С этим снимком поезжайте в ресторан «Королевская долина» и в гостиницу «Комфорт-инн». Есть шанс, что ее там опознают.

— С Пичли?

— Вы же слышали, он предпочитает дам в возрасте.

Когда полицейские удалились, Тед Уайли поручил миссис Дилдей присматривать за магазином. Утро выдалось тихое в смысле покупательской активности, день обещал быть таким же, так что он не испытывал угрызений совести, оставляя магазин на увлеченную чтением клиентку. К тому же настало время, чтобы она хоть чем-то расплатилась за самовольно присвоенную привилегию прочитывать все новые бестселлеры бесплатно, лишь изредка покупая поздравительные открытки. И поэтому Тед поднял миссис Дилдей из ее любимого кресла, оставил необходимые инструкции по работе с кассой и пошел к себе в квартиру.

Дэ Эм спала в прямоугольнике жидкого солнечного света. Он перешагнул через ретривера и сел перед старым письменным столом Конни. Там он хранил брошюры о грядущих оперных сезонах Вены, Санта-Фе и Сиднея. Долгое время он лелеял надежду, что один из этих сезонов станет декорацией для их с Юджинией отношений, вышедших на новый уровень. Он мечтал, как они будут путешествовать по Австрии, Америке, Австралии, как они будут наслаждаться Россини, Верди и Моцартом, дополняя музыкой радость от общения друг с другом и расширяя рамки их взаимной любви. Три долгих и полных тревог года они вдвоем приближались к его заветной мечте, создавая для нее основу из взаимной преданности, нежности, ласки и поддержки. Они говорили друг другу, что все остальное, что следует из соединения мужчины и женщины, в частности секс, приложится само собой, когда придет время.

После смерти Конни и особенно после назойливых преследований другими женщинами, в поле зрения которых попадал Тед Уайли, для него огромным облегчением стало знакомство с женщиной, которая сначала желала построить основу для отношений и только потом создавать общий дом. Но теперь, после ухода полиции, Тед наконец заставил себя признать реальное положение дел: колебания Юджинии, ее неизменно мягкое «Я еще не готова, Тед» на самом деле были свидетельством того, что она не готова для него. А чем иначе объяснить то, что на ее автоответчике какой-то мужчина оставил сообщение, полное отчаяния и эмоций? Чем объяснить расставание с мужчиной на пороге ее дома в час ночи? Чем еще объяснить встречу с мужчиной на стоянке перед клубом «Шестьдесят с плюсом» и то, как он умолял ее, словно речь шла о самом дорогом в жизни мужчины, включая его сердце? На все эти вопросы существовал только один ответ, и Тед его знал.

Каким же он был идиотом! Вместо того чтобы тихо радоваться благословенной передышке от сексуальных трудов, которую предоставила ему сдержанность Юджинии, он должен был сразу заподозрить, что у нее есть кто-то другой. Но он ничего не заподозрил, слишком счастливый, что избавлен от плотских запросов Джорджии Рамсботтом.

Она звонила вчера вечером. Поток неискренних соболезнований («Тедди, как я тебе сочувствую. Я сегодня говорила с полицией, и мне сказали, что Юджиния… Дорогой мой Тедди, что я могу для тебя сделать?») едва скрывал ее энтузиазм.

— Я буду у тебя через пять минут, — заявила она. — Никаких «но» и «если», дорогой. Ты не можешь оставаться с этим один на один.

У него не было возможности возразить, а смелости сбежать до ее прибытия не хватило. Джорджия влетела в квартиру через несколько минут после звонка, с блюдом своей фирменной картофельной запеканки с мясом. Она гордо сорвала с блюда фольгу, и Тед с тоской увидел образец кулинарного искусства, украшенный идеально симметричными волнами из пюре. Джорджия проворковала с широкой улыбкой:

— Она еще теплая, но лучше поставить ее в микроволновку. Ты должен нормально питаться, Тед, и я знаю, что ты пренебрегал этим. Я права?

Не дожидаясь ответа, она промаршировала к микроволновой печи, ловко сунула туда свою запеканку, после чего деловито заходила по кухне, доставая тарелки и вилки из шкафов и ящиков с авторитетностью, присущей женщине, знакомой с домом мужчины.

Попутно она говорила:

— Ты безутешен. Я вижу по твоему лицу. Как я тебе сочувствую! Я же знаю, какими близкими друзьями вы были. А потерять такого друга, как Юджиния… Не подавляй своих чувств, дай им вылиться наружу, Тедди.

Друг, думал Тед. Не любовница. Не жена. Не спутница жизни. Не партнер. Друг и все то, что подразумевается под дружбой.

В этот миг он ненавидел Джорджию Рамсботтом. Он ненавидел ее не только за то, что она вторглась в его одиночество, как ледокол в скованные льдом воды, но и за проницательность. Она говорила, пусть не буквально, то, что он не решался даже мысленно предположить: та связь, которая, как ему хотелось верить, существовала между ним и Юджинией, была создана его воображением.

Женщины, заинтересованные в мужчине, обязательно проявят свой интерес, проявят довольно скоро и недвусмысленно. В ту эпоху и в том обществе, где их количество намного превышает количество самцов, они не могут поступать иначе. И доказательство этому находилось прямо в его кухне — Джорджия Рамсботтом, а ей предшествовали и другие в годы его вдовства. Не успеет мужчина произнести: «Не подумай ничего такого, я же не юнец похотливый», а они уже и трусы скинули. А если еще не скинули, то только потому, что их руки заняты расстегиванием его ширинки. Но Юджиния ничего такого не делала. Скромная Юджиния. Кроткая Юджиния. Проклятая Юджиния.

Отчаянная злость захлестнула его, и сначала он даже не мог отвечать на болтовню Джорджии. Ему хотелось стукнуть кулаком в стол, в стену. Хотелось сломать что-нибудь.

Джорджия восприняла его молчание за стоицизм, за гордое подавление чувств, приличествующее любому достойному гражданину Британии мужского пола.

— Знаю, знаю. Такая утрата. Чем старше мы становимся, тем чаще нам приходится провожать дорогих нам людей. Но я вот что поняла: мы должны с особым трепетом поддерживать те добрые отношения, что еще остались у нас. Нельзя замыкаться в своем горе, отворачиваясь от тех, кто искренне беспокоится о тебе, Тедди. Мы тебе этого не позволим.