Вернувшись в грязную обшарпанную кухню, Золт силой усадил Джулию на стул. Едва он отпустил ее, она тут же сунула руку за пазуху и вытащила из кобуры револьвер. Злодей оказался проворнее: он вырвал у нее оружие и при этом сломал ей два пальца.

Руку обожгла невыносимая боль, шея все еще ныла после железных объятий Золта, но скулить и жаловаться – не на такую напал. Как только Золт отвернулся, чтобы швырнуть револьвер в ящик, Джулия сорвалась со стула и метнулась к двери.

Золт поймал ее, оторвал от пола и что было мочи брякнул на стол, так что Джулия чуть не потеряла сознание. Склонившись над ней, почти касаясь ее лица губами, Золт прохрипел:

– А кровушка у тебя, видать, отменная, не хуже, чем у Клинтовой бабы. Жизненная сила так и кипит. Прямо не дождусь, когда она запузырится у меня во рту.

К сопротивлению и бегству Джулию побуждала не храбрость, а отчаянный страх. И как не испугаться: телепортироваться ей пришлось в первый и, дай-то бог, в последний раз в жизни. Но когда губы маньяка приблизились к ее лицу, когда ее обдало тяжелое дыхание, в котором проступал запах тления, у Джулии упало сердце. Она как зачарованная смотрела ему в глаза. Вот, должно быть, какие глаза у дьявола: не черные, как грех, не красные, как адское пламя, не изъеденные могильными червями, а голубые – дивные, восхитительные, не знающие ни жалости, ни сострадания. Самые чудовищные злодеяния, совершенные людьми с незапамятных времен, самые кровожадные инстинкты, самое дикое упоение грубой силой – для Джулии сейчас все это воплощалось в одном человеке, имя которому Золт Поллард.

Он нехотя поднялся – так отстраняется от своей жертвы змея, раздумавшая ее жалить. Стащив Джулию со стола, он снова усадил ее на стул. Джулия была ни жива ни мертва. Такого страха она никогда еще не испытывала. Какое уж тут сопротивление: стоит ей хоть пальцем пошевелить – и он прикончит ее на месте и выпьет всю кровь.

Тут Золт произнес фразу, которая ее озадачила:

– Сначала разберусь с Фрэнком, а потом ты расскажешь, откуда у Томаса его дар.

– Дар? Какой дар? – пробормотала Джулия заплетающимся языком.

– Кроме Поллардов, такое никому не под силу. Он с помощью телепатии так за мной и шнырял – знал, что рано или поздно наши пути пересекутся. Он меня называл "Беда". Будь он сыном нашей матери-девственницы – тогда понятно, а то у чужака – и вдруг такие способности. Ладно, ты мне потом все объяснишь.

Ужас заполнил все существо Джулии, она оцепенела, прижав к себе больную руку, и не решалась даже заплакать. Но оказалось, что даже в таком состоянии она еще может удивляться. Томас? Телепатия? Выходит, не только она опекала Томаса, но и Томас на свой лад опекал ее?

За дверью раздался непонятный шорох. В кухню, размахивая хвостами, хлынули кошки – штук двадцать, не меньше.

Посреди стаи шествовали близнецы. Длинноногие, босые, на обеих – трусики и майки, на одной красная, на другой белая. Они были бледные, как призраки, но в отличие от призраков далеко не бесплотные. Чувствовалось, что в этих упругих гибких телах скрыта тугая сила, какая угадывается в теле кошки, даже когда ее разморит на солнышке. Воздушные, легкие – и в то же время такие земные, ладные, удивительно чувственные. Можно себе представить, какое дикое напряжение испытывает живущий под одной с ними крышей Золт – человек, у которого мужского естества хватит на двоих, а дать ему выход нет никакой возможности.

Сестры подошли к столу. Та, что побойчее, уставилась на Джулию, а вторая обвила руками сестру и потупилась.

– Ты подружка Золта? – поинтересовалась первая. Своим вопросом она явно хотела задеть брата за живое.

– Закрой рот, – скомандовал Золт.

– Если нет, поднимайся к нам, – предложила девица мягким, словно шорох шелка, голосом. – У нас там кровать. Кошки не обидятся. Ты мне понравилась.

– Чтобы я в доме матери таких разговорчиков не слышал! – вскинулся Золт.

Несмотря на его грозный тон. Джулии показалось, что на самом деле Золт сердится на сестру разве что чуть-чуть сильнее обычного.

От обеих Сестер – даже от молчаливой смиренницы – веяло поистине животной непосредственностью. Таким любое бесчинство нипочем – ни стыда, ни угрызений совести они не почувствуют.

Джулия боялась близнецов не меньше, чем Золта.

Ливень яростно грохотал по крыше. Среди этого грохота вдруг послышался доносившийся из прихожей стук в дверь.

Кошки бросились из кухни. Мгновение спустя они вернулись. За ними следовали Бобби и Фрэнк.

* * *

Джулия жива! Слава Богу! И не только Богу – Бобби был готов благодарить даже Золта. Джулия осунулась, лицо исказилось от страха и боли, но никогда еще она не казалась Бобби такой прекрасной.

Правда, такой растерянной, сломленной он жену тоже никогда прежде не видел. В дикую разноголосицу чувств, которые бушевали в этот миг в его душе, влились горечь и гнев.

Бобби не терял надежды, что Фрэнк выполнит все, что от него требуется, однако не забыл он и про свой револьвер: вдруг запахнет жареным или противник потеряет бдительность. Но едва они вошли в кухню, как Золт потребовал:

– Достань оружие из кобуры и вынь патроны.

При виде Бобби Золт шмыгнул за стул, на котором сидела Джулия, и схватил ее за горло. Бобби с опаской покосился на его крючковатые, как у зверя, когти. Что когти – такой детина и без когтей запросто глотку выдерет.

Бобби вытащил из-за пазухи "смит-вессон". Всем видом показывая, что стрелять не собирается, он вытряхнул патроны на пол и положил револьвер на стойку.

С каждой секундой возбуждение Золта заметно росло. Он отпустил Джулию, отошел от стула и окинул Фрэнка торжествующим взглядом.

Но Фрэнк словно не замечал его торжества. Казалось, мысли его блуждают далеко-далеко отсюда. Если он и следил за происходящим в кухне, то, надо отдать ему должное, скрывал он это мастерски.

Золт указал на пол перед собой:

– На колени, матереубийца.

Кошки расступились, очистив место на потрескавшемся линолеуме, на которое указывал маньяк.

Близнецы стояли поодаль, приняв нарочито скучающие позы, но Бобби видел, как бьются жилки у них на висках, как непристойно выпятились соски под легкой тканью. Совершенно кошачьи повадки; кошки тоже иной раз изображают равнодушие, а ушами поводят; только по ушам и догадаешься, что они слушают.

– Я сказал – на колени, – повторил Золт. – Пожалей хоть своих благодетелей. За целых семь лет лишь эти двое отважились прийти к тебе на помощь, неужели ты отплатишь им черной неблагодарностью? На колени, или я уничтожу их. И его и ее. Уничтожу немедленно.

Нет, это не маньяк. Это скорее злой дух, имя которому – легион, и движут им силы выше человеческого разумения.

Фрэнк, стоявший рядом с Бобби, шагнул вперед.