Это точно. Мы напивались у пруда, гоняли на ее кабриолете «понтиак-санберд» девяносто второго года и несколько раз устраивали вечеринки у бассейна. От этих воспоминаний с губ срывается смешок.

– Непохоже, чтобы он пытался вернуть меня… – говорю я.

– Думаю, мы оба прекрасно понимаем, что такие отношения не продлились бы долго. Это была простая интрижка. Он был прав.

Интрижка.

Отличная история, которую я буду вспоминать с улыбкой, когда наконец разлюблю его и смогу безболезненно вызывать в памяти секс, который был у нас.

Дэнни смотрит на меня, потому что понимает, что я лгу самой себе, но как настоящий друг не развеивает мое заблуждение. Иногда нам просто необходима ложь, чтобы выжить, потому что правда причиняет слишком много боли.

Возможно, переезд – не такая уж плохая идея.

– В принтере закончилась бумага, – встав, говорю я.

А затем быстро отворачиваюсь и иду в подсобку, по дороге смахивая слезы, прежде чем Дэнни их увидит. Нет смысла плакать. К тому же я прекрасно понимаю, что не смогу прятаться здесь вечно. Нортридж – мой дом, там живет моя семья, и мне придется когда-нибудь туда вернуться. И я сделаю это.

– Привет, – доносится до меня радостный голос Дэнни. – Добро пожаловать в «Голубые пальмы».

Я смеюсь про себя. Мотель «Голубые пальмы» получил свое название из-за искусственных пальм с неоновой подсветкой, установленных перед входом. Эти деревья вообще не растут в Вирджинии. Но мне нравятся, что это место окрашено в тропические цвета – ярко-розовый и голубой – в ретростиле, которые навевают ощущение, будто мы находимся на пляже. Возможно, здесь не так удобно, как в фешенебельном отеле, но зато чисто и вас обязательно окутает ностальгия. У этого места есть свой характер.

– Хм, спасибо, – говорит мужской голос. – Я…

Открыв шкаф, хватаю пачку бумаги, не прислушиваясь к их голосам, которые доносятся из вестибюля. Надеюсь, ему нужна лишь одна комната, потому что сегодня все остальные заняты.

– Джордан Хэдли? – громко переспрашивает Дэнни.

Я замираю с бумагой в руках перед открытым шкафом.

– Да, – говорит мужчина, и я подхожу ближе к двери, чтобы лучше их слышать. – Простите, что беспокою. Она работает здесь? Мне сказали, что она работает в одном из мотелей в этом районе, и я уже побывал почти во всех.

Мой пульс учащается, а дыхание срывается до коротких неглубоких вдохов.

– А вы кто? – интересуется Дэнни.

– Пайк Лоусон, – отвечает он. – Ее друг.

Руки слабеют, и я едва не роняю пачку бумаги.

– Пайк… – повторяет подруга. – Как в «Баффи – истребительнице вампиров»?

– Что?

– Это культовый ужастик девяносто второго года, – объясняет Дэнни. – Знаете Люка Пэрри? Он играл персонажа, которого звали Пайк.

Обычно я смеюсь над ее словесным поносом, но сейчас у меня кружится голова, а желудок сжался в горошину. Пайк здесь? Он действительно здесь?

На мгновение в вестибюле повисает тишина, а затем Пайк спрашивает:

– Так Джордан работает здесь? Мне очень нужно увидеть ее.

В его голосе слышатся нотки отчаяния, но, даже несмотря на это, услышав их, я понимаю, что скучала сильнее, чем мне казалось.

Но при этом внутри разрастается уверенность в себе, и я тут же распрямляю плечи, потому что не собираюсь от него прятаться. Не знаю, почему Пайк приехал сюда, но если он вновь попытается выдвинуть свои требования, как это было, когда я хотела переехать к отцу, то я быстро поставлю его на место и покажу, что не собираюсь покорно слушаться. Не ему говорить мне, что делать.

И мне плевать, какие доводы он приведет.

Я выхожу из-за угла и вижу Пайка, стоящего по другую сторону стойки. И его взгляд тут же устремляется ко мне.

Он делает глубокий вдох и просто смотрит на меня, а его тело сковывает напряжение.

Я смотрю на его черную футболку, которая оттеняет загар, словно он провел целое лето, работая на свежем воздухе, затем скольжу взглядом по его пронзительным, теплым карим глазам и большим рукам, которыми он не раз поднимал меня, и мое сердце тут же начинает трепетать. Он кажется выше, но я понимаю, что он не мог подрасти.

Дэнни спрыгивает со стула.

– Я просто… пойду проведаю бабушку, – говорит она и, осторожно обойдя меня, устремляется в свою квартиру.

Сжимая руки, Пайк стоит между входной дверью и стойкой и при этом выглядит так, будто желает шагнуть ко мне, но изо всех сил сдерживается.

Я подхожу к своему рабочему месту и опускаю бумагу на стол.

– Что? – спрашиваю я.

Но он продолжает стоять, будто погрузился в транс.

У меня на загривке проступает испарина, и я начинаю нервничать. Почему Пайк просто стоит и смотрит на меня?

– Чего ты хотел? – с резкими нотками в голосе допытываюсь я.

Он открывает рот, но тут же закрывает его и сглатывает.

– Пайк, боже…

– В тот день, когда ты ушла, – выпаливает он, и я тут же замолкаю.

Я жду, что он скажет дальше, при этом замечая, что в его глазах появился страх.

– Дом стал таким пустым, – продолжает он. – В нем поселилась тишина, которой там никогда раньше не было. Я больше не слышал твоих шагов наверху или работающего фена. Ты больше не могла войти в комнату в любой момент. Ты ушла. И дом… – он опускает глаза, – опустел.

В горле образуется комок, а глаза щиплет от слез, но я сжимаю челюсти, отказываясь поддаваться эмоциям.

– Но при этом я все еще чувствовал твое присутствие, – шепчет он. – Все вокруг напоминало о тебе. Контейнер с печеньем в холодильнике, фартук за мойкой, который ты выбрала, фотографии на книжных полках, которые ты переставила, когда вытирала пыль. – На его лице вспыхивает грустная улыбка. – Я так и не смог их переставить, потому что хотел, чтобы все осталось так, как этого хотела ты.

Мой подбородок дрожит, поэтому я скрещиваю руки на груди и прячу стиснутые клаки в подмышках.

Пайк замолкает на мгновение, затем продолжает:

– Ничто и никогда не станет таким, каким было до того, как ты вошла в мой дом. Я этого не хочу. – Он качает головой. – Возвращаясь с работы, я проводил в доме каждую ночь и каждый выходной, потому что там мы были вместе. Потому что там я мог чувствовать твое присутствие. – Он подходит к стойке и понижает голос. – Там я мог погрузиться в воспоминания и лелеять каждый сантиметр в доме, который доказывал бы, что какое-то время ты принадлежала мне.

Его голос становится хриплым, а в глазах блестят слезы.

– Я действительно считал, что нам лучше расстаться, – нахмурив брови, говорит он. – Думал, что использую тебя, потому что ты молода, красива, счастлива и полна надежд, несмотря на то что тебе довелось пережить. И ты заставила меня почувствовать радость жизни.