Необходимо иметь в виду, что в последний раз я дрался со своим ближним — а это был мой родной брат Виктор, — когда мне исполнилось двенадцать лет. Ничего удивительного: я окончил либеральный университет, предпочитал бейсбол футболу и ненавидел бокс. Когда я злился, то становился не агрессивным, а молчаливым и мрачным. И вот, несмотря на все свое миролюбие, я не помня себя бросился на Тону, схватил его за горло левой рукой, а правой стал наносить по лицу сокрушительные удары. При этом в голове у меня жужжало, будто к ней подключили электроток, а все происходящее виделось словно сквозь черный тоннель. Скажу сразу: более упоительного чувства я еще никогда в жизни не испытывал и, наверное, забил бы Тону до смерти, если бы в этот момент моя квартирная хозяйка, обитавшая этажом ниже, не застучала шваброй в потолок, призывая меня к порядку.

— Хватит громыхать, чтоб вас черти взяли! Вы хоть знаете, который час?

— Извините! — крикнул я в пол, удержав свой кулак, готовившийся в очередной раз поразить лицо Тону. Хотя хозяйка изводила меня ужасной музыкой, доносившейся вечерами из ее квартиры, дискутировать на тему, кто кому больше отравляет жизнь, сейчас и в самом деле было не время.

Когда я остановил избиение, мы с Тону некоторое время тяжело, в унисон, дышали. Меня несказанно возбуждал тот факт, что я способен причинить человеку физические страдания, о чем прежде даже не подозревал. Тону же совсем сник и хрипел и свистел на все лады: ему явно не хватало кислорода. Когда я снова повернулся к нему, он инстинктивно отпрянул, отчего я вновь почувствовал себя на седьмом небе.

Моя правая рука выглядела ужасно, особенно костяшки пальцев, где красовались глубокие порезы от зубов. Но Тону смотрелся еще хуже. Борода его насквозь промокла от крови. Нос совершенно потерял форму и походил на свиной пятачок. Всякий раз, когда он делал выдох, из ноздрей выдувались кровавые пузыри. Я показал Тону кулак, а когда он замигал, плюнул ему в физиономию.

Потом я выпустил его шею из своей хватки и подобрал с пола трость-пистолет. Сквозь раскрытую дверь ванной комнаты я видел висевшие там полотенца. И вдруг понял, что отношусь к тому типу парней, которые просто не могут не дать окровавленному старику полотенце. Они готовы уступить даже собственное полотенце; более того, готовы даже предварительно намочить его под холодным краном — что бы этот старик ни сделал, заранее зная, что полотенце потом придется выбросить.

Через некоторое время — не знаю, сколько прошло: может, тридцать секунд, может, тридцать минут, — мы обнаружили, что сидим друг против друга, медленно выпуская пар и освобождаясь от избытка адреналина. Тону что-то пробормотал, но я не понял и попросил повторить. При этом я — просто так, без особой надобности — нацелил на него трость-пистолет. И мне понравилось испытанное при этом ощущение.

— Везет дуракам, — неразборчиво пробормотал Тону, однако глаза его по-прежнему живо поблескивали и смотрели зорко. — «Дурак» по-русски значит «идиот» или «болван». Но это слово также употребляют, говоря о незаслуженном везении, и приводят к случаю русские поговорки вроде «Дуракам — счастье», «Дуракам везет». Когда, к примеру, человек попадает с закрытыми глазами бильярдным шаром в лузу или выигрывает в лотерею. — Он приложил мокрое полотенце к носу и поморщился. — Вам тоже незаслуженно повезло, что вы в меня попали. Вы тот самый дурак, которому вдруг привалило счастье.

— Откуда вы знаете? Может, я проделываю такие штуки каждый день? — сказал я, проверяя, правильно ли держу трость-пистолет.

Он рассмеялся жутковатым каркающим смехом.

— Неужели? То-то у вас до сих пор руки трясутся… Вы и сейчас испуганы больше меня.

Я поднял трость и направил ее конец ему в голову.

— Значит, вы считаете, я боюсь?

— Использовать эту трость? — Он ненадолго замолчал, словно и в самом деле задумался над этим вопросом. — Нет, полагаю, этого вы не боитесь. По крайней мере сейчас. Но я знаю, что вы не боец. Да и не убийца.

— Откуда вам это известно?

— Да уж известно. Потому что убийца тут — я. И очень умелый, кстати сказать. И успешный. — Он выплюнул в полотенце сгусток красно-желтой слизи. — То, что вам удалось меня одолеть, чистая удача плюс следствие моего собственного недосмотра. Я был слишком уверен в себе.

— Вы пришли сюда, чтобы меня убить?

— Как вам сказать? Вы можете дать мне еще одно полотенце?

— Нет. Вы пришли сюда, чтобы меня убить?

— Прошу вас, дайте полотенце, — простонал Тону. — Вы же видите, что это совсем промокло. Полотенце и бренди, если есть.

— Бренди у меня нет. А следы крови можете подтереть своим пальто. Так вы действительно хотели меня убить?

— Да, хотел. Но если вы нальете мне бренди, обещаю, что не стану вас убивать. Уйду и больше никогда сюда не вернусь. Обещаю.

— Вы уйдете отсюда и не убьете меня вне зависимости от того, налью я вам бренди или нет. Пушка-то у меня.

— Это точно. У вас. Поздравляю. Вы быстро освоились с мыслью о возможности насилия. Но если вы меня не пристрелите, я, возможно, скоро вернусь. Хотя бы для того, чтобы наказать вас за плохие манеры. Разве можно отказывать старику в бокале бренди?!

Он развел руки, чуть ли не улыбаясь, и продолжил:

— Мой бизнес основывается на доверии. Так же как и ваш. Если вы, общаясь со своим информатором, пообещаете не упоминать в газете его имя, то почти наверняка сдержите слово. В противном случае пострадает ваша репутация. Так и я. Уж если говорю, что работа сделана, значит, так оно и есть. Если обещаю, что не вернусь сюда, значит, не вернусь. Кроме того, я начинаю склоняться к мысли, что убивать вас совершенно необязательно. Думаю, меня устроит и ваша естественная кончина. И если вы нальете мне большой бокал бренди, я попробую объяснить почему.

Продолжая держать Тону на прицеле, я наклонился к нижней полке книжного шкафа, где у меня хранилась початая бутылки виски «Бим Блэк».

— Как я уже говорил, бренди у меня нет. Только это. Угощайтесь. Сейчас принесу вам другое полотенце.

Тону неловко открутил крышку и отпил прямо из горлышка. Тем временем я проскользнул в ванную и достал из шкафчика свежее полотенце. Но вместо того чтобы намочить его под краном, сунул в унитаз, прежде чем передать Тону. Он обтер им лицо, представлявшее собой сплошную кровоточащую рану. Я же мысленно пожелал ему подцепить от моего полотенца самую ужасную инфекцию.

— Кто вы такой и кто послал вас меня убить? — спросил я.

Тону снова глотнул из бутылки.

— Первый вопрос. Мое имя абсолютно ничего вам не скажет. Но зовут меня, конечно же, не Тону. В этой жизни я веду поиск некоторых вещей, которые затем возвращаю туда, где они должны находиться. А попутно расправляюсь с теми людьми, которые эти вещи похитили. Что же касается вас… вообще-то я предпочитаю сразу рубить концы, но в данном конкретном случае мне, боюсь, не удастся этого сделать, поскольку я уже обещал вам не прибегать к насилию. Теперь о том, кто меня послал. Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо начать с самого начала.