Наш ученый, ярко глядящий вверх, имеет вид присевшего журавля.

Идите в клетку. Ищите в атоме. Оттуда – в гены. В генах, кроме всего прочего, ваша тяга к Парижу. Там есть два таких шлица справа, подверните отверткой, вот этой. Генная регулировка. Поворачиваете отвертку. Желания сжимаются, вытягиваются, чернеют и исчезают, оставляя счастливое тело.

Да здравствуют лысые болезненные люди, вселяющие в нас уверенность.

Да здравствуют все, кому нельзя, делающие нашу трапезу праздником.

Да здравствуют желудочники и сердечники, среди которых вы обжора и молотобоец.

Пусть их радует огромная роль фона в нашем обществе. Вашу руку, ревматики, колитики, гастритчики и невротики! Запретных вещей нет, есть вещи нерекомендованные, которые мы тут же совершим под завистливые вопли осуждения. Больной и здоровый живут одно и то же время, только те силы, что больной тратит на отдаление, здоровый – на приближение яркого света в конце тоннеля.

Только вместе – together, являя наглядную кривую полноты жизни. От чего к чему, а главное, о том, что между. Бесквартирные, помогайте цепляться за квартиры. Неустроенные, вызывайте такой приступ держания за свое место, чтоб его можно было вырвать только с этим местом.

Не соответствующие должности, бездарные в науке и культуре, работайте непрерывно, создавая материальные ценности, принципиально новые машины и кинофильмы, ставьте спектакли, стройте дома.

На этом синем фоне клочок бумаги с жалкой мыслью будет переписываться миллионами от руки, а появление убогих способностей будет принято за рождение огромного таланта, что даст ощущение счастья всем участникам нашего движения под завистливыми взглядами других народов.

Вперед, широкоплечие, бездарные и симметричные, – ваша взяла.

Я человек волевой: что себе обещал, то себе сделаю. Я сидел старшим бухгалтером. Десять лет отсидел. И вдруг пошло у меня снизу вверх. Беспокойство. Будущее свое очень ясно начал видеть. А тут один тип предложил: «Ты что пропадаешь? У тебя же голова великолепная, сила воли изумительная. Пойдешь к нам в Алма-Ату научным сотрудником на двести пятьдесят плюс три шестьдесят две за одаренность? Обязанность на труд у тебя есть, право на отдых вырвем».

Меня отпускать не хотели, повышение давали. Крови потратил, пока уволился, прибегаю, а они уехали в Новосибирск. Догнал самолетом за пятьдесят четыре рубля, являюсь, они говорят: «Тут такое произошло, многое изменилось, не надо больше ничего. Тех, что есть, видеть не можем».

Я мебель там продал, вернулся, мебель тут купил. Еле уговорил взять меня на старое место, но уже не бухгалтером, а счетоводом, но если буду стараться, обещали снова бухгалтером. А тут группа одна проезжала. Они так и сказали: «С такой головой счетоводом сидеть? Иди к нам подрывником. За каждый взрыв отдельно, плюс осколочные, плюс вся убитая дичь – тебе».

Я сбегал, уволился. Прибегаю. «Тут, понимаешь, – говорят, – этот гад, что тебе наобещал, куда-то смылся. Мы сами его не знаем. Он вообще за наш столик подсел минут за десять до тебя. У одного из нас тридцать рублей одолжил. Обещал скоро быть. Ты иди назад – у нас драка будет».

А я начал блат искать. Нашел большой блат. Взяли меня на старое место. Правда, уже не бухгалтером и не счетоводом, а курьером, но зато с двухнедельным оплачиваемым, с правом выезда на отдых в любое место Союза. Это я у них вырвал, а также право читать художественную литературу в нерабочее время.

А тут недавно у меня один сумрачный малый останавливался. Проездом из Ашхабада на Камчатку. «Пошли, – говорит, – на тигров для Бугримовой. Только тигров ей отдаем, все остальное – наше. Там, – говорит, – есть некоторая трудность, чтобы с ним встретиться. И хорошо надо запомнить место, где капканы, потому что он их обойдет, а из нас один уже три раза на цепи сидел. Но если, слава богу, встретились, то все в порядке. Подкрадываемся с двух сторон. Он бросается на одного, а второй – сеть на них обоих. Остальное – дело техники. Можно змееловом оформиться. Очень большие деньги за яд платят. И в Средней Азии в тепле сидишь, ждешь встречи».

Поехали мы с ним в Душанбе. В окопе лежали две недели. Схватил я одну. Неядовитая. А та, вторая, что ядовитая… Та – наоборот… Где она меня нашла? Ну, в госпитале недолго лежал и назад подался. Директору дрова рубил, весь местком в театр водил. В общем, взяли, взяли меня на старое место. И – в бухгалтерию. Правда, уже не счетоводом и не курьером, а полотером, но с правом роста и натирания в любом месте в любое время суток. Это я у них вырвал.

И тут недавно мне мысль у одного типа понравилась: «Чего тебе, – говорит, – со старой женой жить? Она же тебя дискредитирует. Ты – вон весь какой, она – вон вся какая». В общем, подал на развод. Теперь знакомиться надо. Ну, кто? Кому нужен решительный мужчина, который знает, что хочет? Я если что задумал – все равно добью. Я работу добил и личную жизнь добью. Так что если знакомиться – налетай. Я тут недалеко натираю.

Я, в общем, тут чуть не подорвался…

Просили рассказать. Мамаша! Что, я не понимаю?

Да не беспокойтесь… бть… дети могут не выходить.

Ну что… бть… вы все такие нежные?

Ну действительно, чуть все не сыграли в… Бть…

Степь… Канал…

Идет баржа… Белая!.. Длинная, как!..

Ромашки!.. Ну просто!..

И тут подрывники суетятся… как…

Заложили килограмм по пятьсот тола и тротила… его знает!

Провода у них длинные… как…

И тут надо было дернуть за!.. Ну чтоб… Бть…

Главный орет: «Махну платком!.. Давай!..

Но только по платку… прошу…

Если дернешь без платка… Мы ж на барже… Не надо! Не сто́ит… Мы ж будем проплывать!..»

Ну, он только собрался… А тут все готово… огромная баржа… Поле это… огромное… ну, как… голое, как… Ну точно…

И ни одной… вокруг… Ну действительно, как!..

Он уже поднял платок, мы думаем: ну!.. Бинокли…

И тут кто-то как заорет: «Стоп!.. Прошу!.. Стоп… Умоляю!»

А главный в мегафон: «Кто крикнул «стоп»?!. Из вас… Кто мне… Я сейчас каждую… Я сейчас из нее!..

Мы ж в определенной точке… У нас же заднего хода нет! Мы ж баржа!.. Нас же несет!.. Чем я этот «стоп»?.. Какой ногой… Об какие берега?.. Уволю!..»

А младший ему: «Я, в общем, на вас! На вашу баржу!.. На ваш канал!.. На всю вашу степь!.. С вашими окрестностями!

Ты ж смотри, какая-то плывет… вещь!»

Глядят все, аж!.. Всплыла – тротил или тол… его знает… вся в проводах, никто ж не знает, они же специалисты… Как она ту баржу догнала!.. А мы ж все на барже, она под баржой!.. Цепляемся, как!..