Сейчас Лейла живет на две страны — то в России, то в Британии. Ее дочери, Мария и Анна, учились в британских школах и университетах и остаются в Британии. Они не носят фамилию отца. МИ-6 держит свое обещание и продолжает заботиться о семье Гордиевского.

Друзья и коллеги Гордиевского по КГБ тоже не смогли простить его. Максима Паршикова отозвали из Лондона, подвергли допросам, а потом уволили. Всю оставшуюся жизнь он недоумевал: почему же Гордиевский пошел на предательство? «Конечно, Олег был диссидентом. Но кто же в СССР, будучи в здравом уме, не был диссидентом в 1980-е — хотя бы отчасти? Большинство из нас, сотрудников лондонской резидентуры, были диссидентами разной степени убежденности, и всем нам нравилась жизнь на Западе. Но предателем стал один только Олег». Михаил Любимов воспринял предательство Гордиевского как личное оскорбление: ведь тот был его другом, они делились секретами, музыкой и книгами Сомерсета Моэма. «Сразу же после бегства Гордиевского. я почувствовал руку КГБ: почти все бывшие коллеги тут же разорвали со мною контакты, по телефону говорили напряженными голосами и уклонялись от встреч… Доходили слухи, что в грозных приказах по КГБ упоминалось мое имя, чуть ли не как главного виновника предательства Гордиевского». Лишь с запозданием до него дошло, на что намекнул ему Гордиевский в телефонном разговоре накануне побега, когда упомянул о рассказе «Стирка мистера Харрингтона». Хотя Любимову так и не удалось сделаться настоящим русским Сомерсетом Моэмом, он написал ряд романов, пьес и мемуаров и остался самым оригинальным гибридом времен холодной войны: советским по верноподданству, старомодно-английским — по манере. Его очень возмутило то, что Гордиевский использовал его в собственных целях для отвлечения внимания КГБ в решающий момент перед побегом и вовлек в обманный маневр. Гордиевский оскорбил его чувство британской добропорядочности. Он больше никогда в жизни не разговаривал с ним.

Сэр Брайан Картледж был удивлен тем, насколько быстро после взаимного выдворения шпионов отношения между Британией и Советским Союзом вернулись к прежнему градусу теплоты. Его пребывание в должности посла в СССР завершилось в 1988 году. Вспоминая дело Гордиевского, он называл его эксфильтрацию «исключительной победой»: Гордиевский снабдил Британию «полным набором сведений об устройстве и о методах работы КГБ… что очень помогло нам противодействовать операциям этого ведомства в течение многих лет». Розмари Спенсер, исследовательница из штаба Консервативной партии, пришла в оторопь, когда узнала, что обаятельный русский дипломат, с которым она так подружилась по просьбе МИ-5, оказывается, много лет работал на МИ-6. Она вышла замуж за датчанина и переехала в Копенгаген.

Сотрудники МИ-6, в разное время курировавшие Гордиевского, сохраняли с ним связь — их навсегда скрепили тайные узы в этом тайном мире. Другие сотрудники — Ричард Бромхед, Вероника Прайс, Джеймс Спунер, Джеффри Гаскотт, Мартин Шоуфорд, Саймон Браун, Сара Пейдж, Артур Джи, Вайолет Чэпмен, Джордж Уокер — оставались в тени, где остаются и сейчас — их настоящие имена изменены по их просьбам. На тайной аудиенции у королевы Аскот и Джи были произведены в офицеры Ордена Британской империи, а Чэпмен стала членом Ордена Британской империи. Филип Хокинс — шотландец, первый куратор Гордиевского, — узнав о побеге Гордиевского, отозвался на эту новость с типичной для него сухостью: «Так значит, он был искренне за нас? Я никогда в это не верил».

Джон Деверелл, глава отдела «К», возглавил МИ-у в Северной Ирландии. Он погиб в 1994 году вместе с большинством других британских разведчиков, работавших в Северной Ирландии, когда их вертолет «Чинук» разбился на мысе Кинтайр. В марте 2015 года, после того как Рой Аскот занял место в Палате лордов, другой пэр, историк Питер Хеннесси, во всеуслышание проболтался о сыгранной тем в прошлом роли: «Хотя и знаю, что благородный граф чересчур скромен, чтобы упоминать об этом, он занимает особое место в истории разведки как сотрудник, который тайно вывез из России в Финляндию замечательного и смелого человека — Олега Гордиевского». Дочь Аскота, чей замаранный подгузник сыграл столь странную роль в холодной войне, впоследствии стала видным специалистом по русскому искусству. В КГБ долго не могли всерьез поверить в то, что сотрудники МИ-6 взяли с собой младенца в качестве прикрытия для эксфильтрационной операции.

Майкла Беттани досрочно освободили под честное слово в 1998 году, когда он уже отсидел четырнадцать лет из двадцати трех, к которым был приговорен. В 1987 году Стиг Берглинг, шведский шпион, был выпущен из тюрьмы на положенное ему свидание с женой и сбежал в Москву, где зажил на роскошное жалованье — 500 рублей в месяц. Годом позже он перебрался в Венгрию, а затем в Ливан, где стал работать консультантом по безопасности при Валиде Джумблате, лидере друзской общины. В 1994 году он связался со службой безопасности Швеции и заявил, что хочет вернуться на родину. Отсидев в тюрьме еще три года, Берглинг был освобожден из-за ухудшения состояния здоровья. В 2015 году он умер от болезни Паркинсона вскоре после того, как ранил медсестру в своем интернате для престарелых, выстрелив в нее из пневматического пистолета.

Арне Трехолт был освобожден и на сомнительных основаниях помилован правительством Норвегии в 1992 году после того, как отсидел восемь лет в тюрьме особо строгого режима. Норвежский Комитет по оценке уголовных дел повторно начал расследование вынесенного приговора и в 2011 году пришел к заключению, что утверждения сторонников Трехолта о том, что свидетельские показания были искажены или подделаны, не имеют под собой почвы. После освобождения Трехолт поселился в России, а затем перебрался на Кипр, где занимается сейчас предпринимательской и консультационной деятельностью. Майкл Фут в 1995 году подал в суд на газету Sunday Times, печатавшую отдельными выпусками мемуары Гордиевского, из-за одного материала под заголовком «КГБ: Фут был нашим агентом». Фут назвал эту статью «маккартистской клеветой», и газета выплатила ему значительную сумму за нанесенный моральный ущерб. Часть этих денег пошла на выпуск Tribune. Фут умер в 2010 году в возрасте девяноста шести лет.

Для западных спецслужб дело Гордиевского стало хрестоматийным образцом того, как нужно вербовать и курировать шпионов, как использовать разведданные для установления и улучшения международных отношений и как в самых драматичных обстоятельствах можно спасти шпиона, попавшего в беду. Но по-прежнему оставался без ответа вопрос: кто же все-таки выдал его? У Гордиевского возникали собственные предположения: он подозревал и свою первую жену Елену, и своего чешского друга Станду Каплана. А может быть, это Беттани как-то вычислил, кто разоблачил его как крота внутри МИ-5? Или КГБ вышел на его след из-за ареста Арне Трехолта и суда над ним? Ни Гордиевскому, ни кому-либо в МИ-6 не приходило в голову заподозрить дружелюбного американца, который часто сидел напротив Олега во время его брифингов-марафонов в ЦРУ.

Отбыв срок командировки в Риме, Олдрич Эймс был переведен в аналитическую группу контрразведывательного центра ЦРУ и, получив доступ к свежей информации о советских агентах управления, принялся передавать ее в КГБ. Количество его жертв выросло — как и суммы на его швейцарских и американских банковских счетах. Он купил новенький серебристый «ягуар», а потом еще и «альфа-ромео». Заплатил за новый дом полмиллиона долларов наличными. Заменил свои проникотиненные зубы на коронки. Прикрытием для всех этих трат служило аристократическое происхождение Росарио: Эймс говорил всем, будто деньги у них — от ее богатой родни. КГБ уверял его, что поможет ему бежать, если он когда-нибудь попадет под подозрение: «Мы приготовились провести в Вашингтоне примерно такую же операцию, какую британцы провернули в Москве с Гордиевским», — говорил ему куратор из КГБ. В общей сложности Эймс получил от СССР 4,6 миллиона долларов, и размер этой суммы поражает не намного больше, чем тот факт, что коллеги из ЦРУ так долго не замечали всех этих его рубашек с монограммами и новеньких дорогих зубов.