— В том-то и беда, душечка. Он узнал об этом и, конечно, вообразил, будто вы в него влюблены.

Элинор было весьма горько это слышать. Ведь все ее друзья повторяли то же самое весь последний месяц, и оказались правы! Элинор в душе твердо решила никогда больше не заступаться ни за одного мужчину. Пусть бездушный и злобный свет говорит что хочет — она не станет выпрямлять кривое.

— Но что же он сделал, милочка? — спросила Шарлотта, которую это искренне заинтересовало.

— Он... он... он...

— Ну, вряд ли это было что-то уж такое ужасное? Он же не был пьян.

— Нет, был,— ответила Элинор.— Он, несомненно, был пьян.

— Я этого не заметила. Но что же он сделал, деточка?

— Мне неловко говорить об этом даже вам. Он говорил неслыханный, отвратительный вздор о религии, небесах, любви... он так противен!

— Что он говорил, догадаться нетрудно. Ну, а дальше?

— А дальше... он меня схватил...

— Схватил?

— Да. Он стоял совсем рядом и... и...

— Обнял вас за талию?

— Да,— содрогнувшись, ответила Элинор.

— А потом?

— А потом я вырвалась, и ударила его по лицу, и побежала по дорожке, и увидела вас.

— Ха-ха-ха! — Шарлотта Стэнхоуп от души рассмеялась над такой развязкой трагедии. Мысль о том, что мистер Слоуп получил пощечину, доставила ей большое удовольствие. Она не была способна понять, почему такое заключение беседы столь расстроило ее подругу. По ее мнению, вдова вышла из трудного положения с честью и друзья могли только восхвалять ее. И все насмешки и презрение достались на долю мистера Слоупа. Впредь, если он окажется в обществе какой-нибудь вдовы, друзья будут спрашивать, не чешется ли у него щека, и его будут предупреждать, что красотой следует любоваться, а не хватать ее руками.

Такова была точка зрения Шарлотты Стэнхоуп, но она не стала излагать ее миссис Болд. Она стремилась завоевать доверие подруги, а потому, посмеявшись, не поскупилась и на изъявления сочувствия. Не обратиться ли за помощью к Берти? Пусть он поговорит с этим человеком и потребует, чтобы в будущем он вел себя приличнее. Берти, заявила она, будет вне себя, узнав, какому оскорблению подверглась миссис Болд.

— Но вы же ему не скажете? — с ужасом спросила миссис Болд.

— Нет, если вы не хотите. Но ввиду всех обстоятельств мне кажется, это следует сделать. Если бы у вас был брат, я не стала бы этого советовать. Но мистеру Слоупу полезно узнать, что есть человек, который может и хочет защитить вас.

— Но ведь мой отец тут!

— Да, но ссоры между священниками всегда неприятны, а сейчас положение вашего отца таково, что столкновение между ним и мистером Слоупом особенно нежелательно. А вы достаточно дружны с Берти для того, чтобы позволить ему вступиться за вас.

Шарлотте очень хотелось, чтобы ее брат немедленно, сегодня же уладил дело со своей будущей женой. Отец и кредиторы поставили его в такое положение, что ему оставалось либо сделать предложение, либо покинуть Барчестер — либо жениться, либо вернуться к неумытым приятелям, грязной квартире и скудному житью в Карраре. Если он не обеспечит себя, то пусть убирается в Каррару или ко... Его отец, пребендарий, прямо этого не сказал, но все было ясно и без слов.

Поэтому времени больше терять было нельзя. Равнодушие брата, не потрудившегося выйти вслед за миссис Болд, привело Шарлотту в ярость. Ее бесило, что мистер Слоуп так легко его опередил. Шарлотта считала, что свою роль она сыграла хорошо. Она свела их настолько, что ее брат был, в сущности, избавлен от всякого труда и беспокойства. К тому же миссис Болд, несомненно, относилась к Берти с симпатией. А теперь выяснилось, что мистера Слоупа можно не опасаться.

Конечно, заставлять миссис Болд выслушивать второе предложение в тот же самый день было не совсем ловко. Она предпочла бы отложить все на неделю. Но этой недели у них не было. Обстоятельства слишком часто оказываются сильнее нас. А раз так, то нельзя ли извлечь выгоду из происшествия с мистером Слоупом? Нельзя ли использовать его, как предлог, чтобы еще больше сблизить Берти и миссис Болд? Так сблизить, чтобы они упали в объятия друг друга? Вот какую игру задумала сыграть мисс Стэнхоуп.

И сыграла она ее очень хорошо. Во-первых, тут же было решено, что мистер Слоуп не поедет назад в Барчестер в карете доктора Стэнхоупа. Правда, мистер Слоуп уже уехал, но они этого не знали. Шарлотта обещала уговорить синьору поехать вперед с ней и со слугами, чтобы Берти после возвращения кареты занял в ней место мистера Слоупа. Берти под строгим секретом будет сообщено о случившемся, дабы после отбытия кареты с первой партией пассажиров он оберегал Элинор от мистера Слоупа. А пока Берти разыщет этого джентльмена и даст понять, что до Барчестера ему придется добираться самому. Начнут же они с того, что разыщут Берти. Короче говоря, Берти был тем Пегасом, на крыльях которого они должны били вознестись над всеми трудностями.

Все это предлагалось с такой дружеской теплотой и заботливостью, что Элинор немного успокоилась, и все же согласие она дала почти против воли. Хотя она не подозревала, что, убив одного дракона, вот-вот повстречает другого, и не догадывалась, что ее защитник обернется еще одним претендентом на ее руку, ей все же не хотелось ставить себя в такую зависимость от младшего Стэнхоупа. Она чувствовала, что защиты ей следовало искать у отца. Она понимала, что он помог бы ей вернуться в Барчестер в другом экипаже. Она не сомневалась, что миссис Клентентрем с удовольствием подвезет ее. Она знала, что не должна была бы во всем полагаться на друзей, с которыми сошлась буквально накануне. Но все-таки она не нашла в себе силы ответить “нет” на сестринскую заботливость и ласковое сочувствие Шарлотты Стэнхоуп. И согласилась на все. В поисках своего рыцаря они заглянули в залу, а потом в гостиную. Там они увидели мистера Эйрбина, который все еще пребывал вблизи синьоры, а точнее, сидел у ее изголовья, словно ее врач. Кроме них, в комнате никого не было. Часть гостей еще оставалась в шатре, кое-кто засиделся в зале, некоторые стреляли из лука, а остальные гуляли с мисс Торн по парку и смотрели, как состязаются йомены.

О том, что происходило между синьорой и мистером Эйрбином, подробно рассказывать незачем. Она поступала с ним, как со всеми другими. Ее миссией было делать из мужчин дураков, и она исполняла свою миссию. Она почти заставила его признаться в любви к миссис Болд, а потом чуть не вынудила его открыться в пылкой страсти к ней самой. Он, бедняга, почти не сознавал, что делает и что говорит, и не понимал, в аду он или на небесах. Женские чары того рода, какими владела синьора, были ему почти незнакомы, он впервые подпал под их действие, и у него началось что-то вроде горячки. Затронуто было не столько его сердце, сколько рассудок, он был одурманен, и мысли его заплетались, точно ноги пьяницы. Синьора шептала ему слова, не имевшие ни малейшего смысла, но их произносили такие прекрасные губы и сопровождали такие сверкающие взгляды, что они, казалось, таили в себе скрытое значение, которого он не мог постичь.