Главная идея состояла в том, что глобальный джихад, против которого боролись США и его союзники, опирался на давно существующие социальные сети, охватывавшие “родственные связи, денежные потоки, узы бывших соучеников и спонсорскую поддержку”. Терроризм – “всего лишь один из видов совместной деятельности, которой занимается эта сеть, тогда как ее суть – сеть попечительства”[1162]. Но одновременно, из-за того что организованный терроризм приобретает все большее значение, глобальный джихад уже получает некоторые черты, свойственные государствам:

Среди тактических методов, которые рекомендовал Килкаллен для победы над этим нарождающимся государством, были такие: “просить помощи у нейтрально настроенных или дружественных женщин”, так как они играют важную роль в сетях поддержки повстанцев; организовывать частые “противосетевые” разведывательные операции, которые “могут вызвать фатальный перевес сил и катастрофический подрыв повстанческих сетей”; “удушать их сети, отрезая повстанцев от народа”; пресекать уязвимые связи в повстанческих сетях[1164]. Все это легло в основу “Стратегии Анаконды” Петреуса, которая была призвана окружить и удушить “Аль-Каиду” в иракской сети[1165].

Илл. 38. Сетевые повстанческие движения: схема из “Армейского руководства по противоповстанческой борьбе”. 2014 г.

Армия США хорошо усвоила урок, пусть и с большим запозданием. На решающем этапе американского броска в Ираке в 2007 году генерал Стэнли Маккристал подытожил все, что военные усвоили в Ираке. “Чтобы противостоять ширящейся сети [лидера «Аль-Каиды» в Ираке Абу Мусаба аз-] Заркави, [нам] пришлось в точности воспроизводить ее рассеяние, гибкость и быстроту. Со временем фраза «Чтобы победить сеть, нужно стать сетью» стала мантрой для командования и формулой, в шести словах излагающей главный принцип нашей работы”[1166]. Так американские солдаты поняли, как стать хозяевами бетонных джунглей постсаддамовского Ирака. А тем временем и в Афганистане шел не менее мучительный процесс обучения. Опыт службы в гуркхском полку убедил Эмиля Симпсона, что если традиционная двусторонняя война и может еще где-то происходить, то в целом наблюдается тяготение к конфликтам с бóльшим количеством сторон, и потому описанный Клаузевицем идеал решающей победы на поле боя теперь уже недостижим. Победа в подобных конфликтах сводится к достижению политической стабильности[1167]. Противоповстанческая борьба приняла настолько политический характер, что добиться хоть какого-то взаимопонимания с повстанческой сетью в некоторых случаях предпочтительнее, чем уничтожить ее.

Во многом последствия 11 сентября для американской финансово-политической системы оказались далеко не такими разрушительными, как надеялась “Аль-Каида”. Правда, прервалась работа платежной системы, на неделю закрылась Нью-Йоркская фондовая биржа, резко упали цены на акции и подскочила волатильность финансовых рынков. А еще приостановка работы воздушного транспорта замедлила расчеты чеками и другие неэлектронные формы финансовых операций. Однако влияние терактов на экономику оказалось ограниченным – главные институты, как выяснилось, были прекрасно подготовлены к подобным непредвиденным обстоятельствам, и Федеральный резерв без колебаний вмешался в дело, чтобы поддержать ликвидность рынков. Уже через несколько недель с финансовым кризисом было покончено[1168]. Общие издержки, понесенные в связи с терактами, – учитывая имущественный ущерб, работы по расчистке территории и утраченные доходы, – составили, по разным оценкам, от 33 до 36 миллиардов долларов[1169]. А вот решение администрации Буша о вторжении в Ирак, которого главари “Аль-Каиды” никак не могли предвидеть, увеличило эти расходы ни много ни мало в сотню раз, если принять на веру завышенную оценку затрат на войну с террором[1170]. Бен Ладен же, очевидно, рассчитывал скорее на цепную реакцию: первое потрясение от терактов должно было вызвать каскадный эффект, который затронул бы всю экономическую систему США. А раз этого не произошло, значит, американская капиталистическая сеть оказалась более устойчивой, чем предполагали джихадисты.

К 2001 году перебои в работе сетей были уже хорошо знакомым явлением. В 1996 году на западе США произошла крупная авария в энергосистеме: из-за отказа одной линии электропередачи в Орегоне отключились сотни других линий и генераторов, и без электричества остались около 7,5 миллиона человек. В следующем году временно застопорилось все производство автомобилей Toyota после того, как пожар уничтожил фабрику единственного поставщика главного узла тормозной системы; в итоге была сорвана работы примерно двухсот других поставщиков[1171]. А всего за пару месяцев до сентябрьских терактов, 18 июля 2001 года, пожар в железнодорожном тоннеле в Балтиморе вызвал повсеместное снижение скоростей интернет-соединения, потому что сгорели оптоволоконные кабели, принадлежавшие ряду крупнейших интернет-провайдеров. Нечто похожее случилось в сентябре 2003 года: вся электроэнергетическая система Италии (за исключением энергосети на Сардинии) вырубилась после того, как на высоковольтную линию электропередачи между Италией и Швейцарией упало дерево. Еще более масштабный каскадный эффект наблюдался в ноябре 2006 года – тогда отказ одного-единственного кабеля силовой сети на северо-западе Германии вызвал отключения электроэнергии, докатившиеся до самой Португалии[1172]. Тогда казалось, что финансовая система – гораздо более устойчивая сеть, чем европейская энергосистема (если не сам интернет).