— …И с того дня моя девочка не проронила ни слова. Я сделал все, что мог, приглашал к ней разных лекарей и знахарей, но никто так и не смог вернуть ей голоса. И смеха. По-моему, она так и не перестала бояться. Так и живет моя девочка в страхе…

— Маги приходили?

— Вы имеете в виду настоящих магов, а не только шарлатанов, я так понимаю? Да, они тоже были. Все как один говорили, что вылечить ее нельзя. Но надо постоянно быть с ней. Учить. Возможно, она не будет отвечать, но, если оставить ее взаперти с самой собой, она совсем зачахнет.

— Это правильно. Из всех хворей поврежденный рассудок — самая трудная для лечения. Нужен опытный сапиентомант, но волшебников этого профиля катастрофически мало, слишком редок такой Дар. В Академии Ривена есть только один настоящий маг Разума. Архимаг. Его имя Сехельфорсус Чтец.

— Сехельфорсус Чтец, — повторил диморисиец.

— Да. Но, знаете ли, в отличие от меня, он не столь щедр и открыт для людей. Услуги архимага и стоят по-королевски. Думаю, что вам они будут по карману.

— И что же… что заставляет вас так думать? Я, конечно, желаю своей дочери счастья, но при этом остаюсь старшим управляющим. Я могу обеспечить ей достойную жизнь, но…

— То есть если я нажму на небольшой деревянный завиток, спрятанный среди других резных украшений в карете, заднее сиденье не приподнимется, открывая тайник, набитый золотыми монетами и ценными бумагами?

Поразительно, как можно испугать человека до полусмерти без каких-либо угроз, одним-единственным вопросом.

— Вы не обычный управляющий, господин Вуйцик, и, сбегая из Тефраска, вы спасали не только жизни себе и дочери, но и кое-что более ценное в общечеловеческом понимании.

— Как вы узнали?

— Хм… — Тобиус убрал съехавший набок компресс. — У вас мозолистые руки человека, который много работал в своей жизни. Шишечка на первой фаланге среднего пальца говорит, что вам также приходилось много писать, возможно, вести учет, об этом же говорят небольшие шрамы на пальцах — часто чинили перья. Не нравится, как чинит секретарь? Полоски бледной кожи на последних фалангах говорят, что когда-то на них были массивные перстни. Следов окисления на коже я не заметил, стало быть, перстни были из серебра, золота или другого благородного металла. Думаю, и кольца на ваших усах были золотыми. Зуланы не очень ценят человеческие украшения, но антропоиды, видимо, падки на разного рода блестяшки. Я заметил украшения среди их тел, когда перебил отряд, напавший на вас. А еще шехверцы. Вас защищали шехверские наемники, славные тем, что никогда не предают своих нанимателей. По крайней мере, эти не предали, хотя могли бы бросить вас и уйти верхами. Плата за уверенность в их мечах высока, ее не всякий может себе позволить. Дикарям тоже пришлось дорого заплатить, но не золотом, а жизнями. Это внушает уважение. А еще, конечно, карета. Не то смутило меня, что она так ладно сделана, явно на заказ, и не то, что с дверей содрали гербы. У кареты отличная подвеска, томская работа. Даже путь по самой плохой дороге должен был стать гладким и упругим. Я заметил, как сильно она проседает на задние колеса. Вы, конечно, не отказывали себе в поздней трапезе, но никак не настолько. Багажный сундук пуст, стало быть, что-то другое давит на рессоры. Полагаю, тайник под задним сиденьем. Золото — тяжелейший из металлов.

Диморисийский купец долго молчал, то посматривая на волшебника, то отводя взгляд.

— Что теперь вы будете делать, чар? — хрипло спросил диморисиец.

Тобиус посмотрел Вуйцику в лицо. Порой он забывал, что смотрит на мир не совсем человеческим взглядом, забывал, что ярко-желтые глаза с тонким вертикальным зрачком часто… почти всегда пугают людей.

— Что бы там ни лежало, меня оно не интересует. Если, конечно, вы не везете с собой колдовские гримуары. Магические книги. Вы везете книги?

— Да. Приходно-расходные.

— Тогда мне они неинтересны. — Волшебник поднялся с табурета. — Я задерну занавеску, а вы спите. Болтовня отнимает силы. Завтра поутру мы выедем — и во второй половине дня доберемся до Тефраска. Помолитесь Творцу, чтобы нам ничто не помешало и чтобы защитники открыли ворота.

— Благослови вас бог, чар Тобиус.

Волшебник не ответил, лишь забрал табурет и задернул заплатанную занавеску, подвешенную между стенами.

Через какое-то время в дверь постучали. Местные действительно нуждались в услугах целителя, впрочем, как и все люди во всех деревнях и городах во всех королевствах всего Вестеррайха. Нигде и никогда не нашлось бы места, где все люди были бы здоровы и невредимы.

Первых троих он отпустил быстро, мозоли и ссадины лечатся самыми простыми мазями. Родственникам пожилого мужчины с трясущейся головой маг посоветовал перетирать яблочную мякоть в пюре, добавлять сушеную калину и скармливать эту массу ему, потому что пациент не был болен, он просто плохо питался. Затем мать принесла ребенка с тяжелым воспалением легких. Где мальчика так просквозило, маг так и не смог узнать. Он достал из сумки небольшой ларчик, а из него вынул треугольный сверточек, сделанный из мясистого листа. Заставив ребенка проглотить сверток и запить его козьим молоком, Тобиус обратился к родительнице:

— Сейчас я натру его грудь и шею, мазью, затем укутаю потуже. До завтрашнего дня он должен спать, а если утром не захочет просыпаться, не заставляйте. Каждые пять часов заматывайте его потеплее и открывайте двери, выгоняйте домашний воздух, загоняйте свежий снаружи, не жалейте дров, но и пекла не устраивайте. Когда новый воздух прогреется, можно разматывать. Он должен лежать и пить много теплого, лучше всего пойдет отвар из листьев демянника на мяте и малине. Я отсыплю вам. Если все сделаете как сказано, через два дня он будет полностью здоров.

Отпустив мать с ребенком, Тобиус тщательно помыл руки и перешел к следующему страждущему. Это оказался мужчина слегка за тридцать, который жаловался на боли в правой ноге. Три года назад он сломал бедренную кость, долго промучился, но ногу спасти удалось, однако кость срослась не совсем правильно. Нога часто болела, а периодически приходилось вскрывать кожу в одном месте, чтобы дать вытечь струйкам гноя. Тобиус удивился — как только этот человек не заработал еще столбняк или гангрену с таким лечением? На что тот ответил, что всегда полоскал нож в настойке календулы, которую сам и делал. Это мало что объяснило. Судя по цвету глаз, носа, да и всего лица, боль пациент регулярно пытался заглушить пьянством.

Тобиусу пришлось погрузить его в глубокий обморок, а затем, орудуя ритуальным ножом, он вскрыл бедро страдальца и на глазах трепещущих людей, стоявших в импровизированной «приемной», стал голыми руками очищать рану от мертвых тканей, гноя, нашел место, где кость плохо срослась, рассек ее на этом месте, удалил поврежденные участки и, стараясь экономно тратить силы, срастил кость заново, после чего соединил ткани и кровеносные сосуды. Самым сложным было не допустить артериального кровотечения при всех этих манипуляциях. Раньше эта операция не потребовала бы от него большого напряжения, так как серый магистр был весьма искусным целителем, но теперь он выдыхался намного быстрее.