Эта война вновь продемонстрировала старую наполеоновскую максиму о том, что в войне моральный дух соотносится с физической мощью как три к одному. Если исключить количественную сторону, военно-техническое оснащение у обеих сторон можно считать более или менее равным. Но именно дисциплина и верность долгу израильтян позволяли им постоянно применять двойной и тройной охваты даже в ночных атаках, которые обеспечивали победу над превосходящими силами. В рядах израильских войск были гораздо более образованные, преданные своей стране и делу сионизма мужчины и женщины, которыми руководили опытные офицеры и сержанты – представители нации, сражающейся за свое государство (возникшее после многих веков его отсутствия. – Ред.). Главный упрек, который можно было в равной степени к ним отнести, состоял в том, что как офицеры, так и сержанты горели желанием вести свои войска в бой и составили большую часть потерь в личном составе. Танковые командиры часто вели бой высунув голову из башни – для того чтобы быть в курсе складывающейся ситуации, и многие погибли из-за этого.

Арабские войска состояли большей частью из неграмотных и малограмотных, равнодушных крестьян, руководимых жестокими сержантами и политизированными офицерами из высших сословий. Такое положение вкупе с некоторой склонностью арабов к самообману (а также коварное, без объявления войны, нападение Израиля на Египет. – Ред.) сделало поражение неизбежным.

Упомянутое выше в названии подведение итогов не предполагает вывода о том, что одна только бронетехника и выигрывает сражения. Напротив, такое подведение итогов всего лишь именно то, что от него и ждут: попытка показать, что, если принципы войны могут быть непреложными, их успешное применение зависит от человеческого фактора. Имеются в виду такие моменты, как взаимодействие, адаптация к обстановке и быстрый обмен информацией, и во всем этом можно найти проявление живости ума командира.

Сегодня доступность применения современных компьютеров в полевых условиях позволяет командиру спрогнозировать для себя вероятный ход боевых действий со стороны противника и просчитать свои собственные наилучшие ответные ходы. Изучение операций, оперативный анализ или оценка систем вооружений, как по-разному их называют, также полезны в разрешении военных проблем. Это опирается на закон Пуассона, согласно которому механизм природы вещей следует постижимой фундаментальной модели поведения и, следовательно, может быть изменен для получения других или лучших результатов. Но ни использование компьютеров, ни исследование операций, ни даже теория игры, подробно изложенная Джоном (Яношем) фон Нейманном в 1944 году, не помогут просчитать все возможные реакции человека, потому что все эти методы исходят из того, что естественные реакции или реакции игроков во время игры будут носить рациональный характер. Выводы относительно боевых действий, сделанные в предыдущей главе, указывают, что поведение человека не всегда рационально и ход сражения иногда зависит от мелочей или от нескольких храбрецов. А в танковой войне действия могут быть настолько скоротечными, что верные решения не всегда те, которые являются результатом кропотливого изучения, даже при наличии для этого времени.

Идея использования танков всегда предполагала возможность нанесения удара по врагу при собственной неуязвимости. Танк в том виде, в каком он получил развитие в Первую мировую войну, рассматривался генералом Э.О. Суинтоном и другими как средство покончить с ужасным изматыванием солдат в окопах и уменьшения жертв за счет возвращения войне мобильности.

Покойный генерал Дж. Ф.Ч. Фуллер много лет назад сделал следующее заявление: «Между июлем и ноябрем 1916 года потери британцев на квадратную милю поля боя составили 5300 личного состава; в те же месяцы в 1917 году в третьем сражении на Ипре они достигли 8200; а за тот же период в 1918 году эти потери выражались числом восемьдесят три. И только в третьем периоде танки применялись в большом количестве и эффективно». Если бы предложенная генералом Суинтоном тактика была принята и использовалась с самого начала, велика вероятность того, что сотни тысяч жизней были бы спасены.

Генерал Фуллер старался, чтобы уроки Первой мировой войны не были забыты. А покойный капитан сэр Базиль Лиддел Гарт многие годы пропагандировал доктрину о том, что, поскольку войны ведутся с целью навязать волю одних людей другим, их можно и следует вести быстро и с минимальными потерями. В главе 3 («Цель военных действий») в его «Размышлениях о войне» (Thoughts on War) он подчеркивает, что правилом в войне всегда было то, что целью является уничтожение вооруженных сил противника. Но он не соглашается с этим, заявляя: «Истинной военной целью является скорее духовная, а не физическая цель – паралич командования противника, а не трупы воюющих солдат». Он чувствовал, что грамотное использование бронетехники делает возможным нарушать коммуникации противника – с тем чтобы его войска стали неуправляемыми, и войны в результате могут стать короче.

Относительно мало военных прислушивались к нему. Немцы же это сделали и оказались способными учениками, но Гитлер позднее вернулся к старой стратегии уничтожения людей. Во многом то же самое можно сказать о других участниках войны. Так что, если число человеческих жертв с применением бронетехники и снижалось, все же было спасено не так много жизней, как могло было быть, а происходило это из-за нетерпеливости, которая вела к возвращению к варварству, с которым обычно и приходилось сталкиваться. Но все-таки танки, имевшие броневую защиту, в ходе войны проявили себя лучше, чем пехотинцы.

Следующая таблица, показывающая фактическое и процентное соотношения между потерями в личном составе пехотной и бронетанковой дивизий, основывается на официальных цифрах потерь в армии США во Второй мировой войне.

В среднем в ходе Второй мировой войны на один уничтоженный танк приходится 11/3 погибшего танкиста. Бои с применением бронетехники, в которых, например, уничтожалось по три десятка танков, были довольно масштабными, но в среднем общее число убитых составляло всего от сорока до пятидесяти танкистов в каждом таком бою. В подобных же по масштабам боевых действиях потери в пехотных дивизиях, очевидно, составили бы от четырехсот до пятисот солдат. Во время Первой мировой войны потери в пехоте в подобного рода боестолкновениях, вероятно, достигали восьми тысяч человек.

От 2 до 5 процентов потерь танковых экипажей стало результатом ожогов, одна треть которых – из-за неумелого обращения с бензином. В среднем люди оставались в живых в двух из трех случаев возгораний машин; очень немногие из танкистов перенесли от шести до восьми возгораний танков, не выходя из строя. Около 90 процентов времени экипажи проводили вне машин. Британцы во Второй мировой войне понесли 50 процентов потерь среди танковых экипажей вне машин, но это могло быть вызвано условиями войны в пустыне. Потери среди танкистов США, когда они находились вне танков, не превысили 20 процентов.