— Бери выше! — бросил через плечо Дыня, продолжая следить, как его рота внимает инструктажу командира батальона. — Старший лейтенант Петренко у нас замкомбата «по борьбе с личным составом», не хухры-мухры. Так что твои юношеские воспоминания — ни к селу, ни к городу…

— Хорош, Вольдемар! — осадил его Хантер. — Что было — то было, факт… Пошли, держимся за «броней»! — Он передернул затвор автомата и двинулся вслед за Ивановым.

Прочесывание на первых порах шло более-менее спокойно — БМП, постреливая по дувалам, причем каждая — только вправо по ходу, чтобы не зацепить встречную «броню», — медленно продвигались вперед. Бойцы методически обследовали дворы и дувалы. Душманы — ну не идиоты же они! — при свете дня не показывались, тем более что все, чего они добивались, было сделано еще прошлой ночью.

Однако когда до подбитой самоходки оставалось метров сто, с левого дувала, почти в упор, по БМП ударили из гранатомета. Реактивная граната влепилась в левый борт машины, и тут произошло нечто невероятное — граната помяла броню и… не разорвалась, разломившись на куски.

Десантники моментально положили гранатометчика — седобородого старца в рваном халате и калошах на босу ногу, замаскировавшегося неподалеку от кяриза. А при ближайшем осмотре выяснилось, что старика приковали цепью к громадному камню — чтобы не убежал.

— Смертник, — пояснил комбат, равнодушно косясь на труп. — Провинился чем-то, шариатский суд приговорил к смерти, а потом заменил позорное повешение «достойной» смертью в бою с кяфирами. Видел я такое однажды в кишлаке Шиполай. Там таких десятка два сидело, прикованных, на цепях, как собаки, с гранатометами и пулеметами. Пока бражники[138]прямой наводкой кишлак не раздолбали, туда даже сунуться нельзя было. Вот такие Средние века…

— Кто его знает, средние или нет… — не согласился Хантер. — Наши штрафбаты в Отечественную — тот же шариат, только в профиль.

— Не спорю, — согласился комбат. — Пошли на БМП поглядим.

Майор широко зашагал к остановившейся «броне». Там, к счастью, никто не пострадал. Граната, расколовшись пополам, валялась на земле, а наводчик-оператор, крестясь сразу обеими трясущимися руками, благодарил Всевышнего за спасение и круглыми глазами таращился на вмятину в корпусе.

Через четверть часа удалось подойти вплотную к молчаливой громадине самоходки. Та стояла, на первый взгляд, в походном положении, но бойцы осторожно обошли ее вокруг, остерегаясь мин. У опорной плиты в кормовой части могучей машины в пыли лежали останки боевого расчета «Гиацинта» — пять или шесть почерневших, многократно простреленных, изрубленных и истерзанных трупов. Рой мух поднялся в воздух при приближении десантников.

Батальонный военврач по прозвищу Зеленкин провел предварительный осмотр. Характер повреждений свидетельствовал, что все артиллеристы погибли в бою, живьем «духам» никто не дался. Надругавшись над мертвыми, как заведено, душманы облили их соляркой и подожгли, но горела она недолго, и погибших вполне можно было опознать.

Теперь пришел черед боевой машины. Старший лейтенант Комаревцев, бледный и взмокший, осторожно полез в люк, вглядываясь в головки снарядов и шаря взглядом в поисках растяжек. Прошла минута, другая, потом из утробы самоходки донесся его исступленный вопль, в котором радость перемешалась со страхом.

— Дипкурьер! Дипкурьер! — вспомнил он курсантское прозвище Петренко. — Помоги, скорее! Здесь один живой!

Заглянув в люк, Александр увидел, как Комар (теперь и он вспомнил училищное прозвище коллеги) вытаскивает из-за боеукладки обеспамятевшего солдата. Лицо того было окровавлено и покрыто слоем какого-то белесого порошка, смахивающего на муку. Приглядевшись, замкомбата понял, откуда взялась эта «мука» — взрыватели снарядов посекло пулями, и алюминиевая пудра рассыпалась по боевому отсеку. Должно быть, «духи», не знакомые с современной тяжелой артиллерией, пытались расстрелять снаряды в упор…

Хантер невольно почувствовал, как шевелятся под каской волосы. Сверхчувствительная смерть, ожидающая одного-единственного неосторожного движения, дежурила в боевом отделении самоходки. Но сейчас не время было думать об этом — первым делом предстояло вытащить на свет божий чудом уцелевшего бойца. Комар держал глухо стонущего артиллериста подмышки, не зная, как поднять его наверх. Внезапно Хантера осенило — раненый боец одет в танковый комбинезон того же образца, что в свое время был и на нем. Лямки, о которых говорил Тайфун!

— Расстегни ему комбез на груди! — скомандовал десантник. — Видишь эти лямки? Приподыми хлопца, я за лямки его вытащу!

Через минуту боец уже лежал на броне. Военврач Зеленкин со всех ног кинулся к нему — оказывать первую помощь. Вокруг стояла напряженная тишина.

— Комбат, там тридцать три раскуроченных снаряда и столько же зарядов! — Хантер кивнул на люк. — Пусть артиллеристы свяжутся с саперами и начинают эвакуировать все это хозяйство вон к тому кяризу, где лежит прикованный старец. Транспортировать этот пороховой погреб невозможно — может рвануть в любую секунду! И нашим бойцам здесь больше делать нечего, они свое отработали… — Он спрыгнул с брони и отошел, закуривая на ходу.

Пока комбат согласовывал, кто и как будет выносить боеприпасы из «Гиацинта», Комаревцев подвел итог ночных потерь артиллеристов. Погибли шестеро, один чудом уцелел. «Духи» захватили семь автоматов, пулемет ПКТ, оптику, радиостанцию и пять бронежилетов. Самоходка приведена в негодность — ствол орудия и двигатель прострелены из гранатомета, душманы слили даже солярку из топливных баков.

— Скажи мне честно, Дипкурьер, — обратился Комаревцев к Петренко. — Как ты оцениваешь эти ночные события? Прав я, что сохранил пятнадцать жизней, или нет? — По всему было видно, что ему тяжело, и он снова и снова возвращается в мыслях к жестокому выбору, который ему пришлось сделать этой ночью — оставить погибать семерых или рискнуть жизнью еще пятнадцати бойцов.

— Я уже давным-давно не Дипкурьер, Комар, — грустно усмехнулся Александр, снова вспомнив свои курсантские проделки. — В Афгане у меня целая куча прозвищ и позывных: Шекор-туран, Хантер, но смысл у них один и тот же — охотник. А на твой вопрос я ответить не берусь и судить тебя или оправдывать не имею права — меня не было в том бою. С военной точки зрения ты, безусловно, прав, и, судя по всему, военная прокуратура не найдет в твоих действиях состава преступления. Так или иначе, но ты сохранил пятнадцать человеческих жизней…

— Ты, по-моему, недоговариваешь… — Комар заглянул ему в глаза, ища поддержки. — Скажи, а как бы ты поступил в этом случае? Пошел бы на верную гибель? Бросился выручать семерых, рискуя всеми остальными?

— Сказать честно? Да, я бы пошел им на выручку! — жестко проговорил Хантер, не отводя взгляда. — И с ротой пошел бы, и с пятнадцатью бойцами, и даже с тремя — тоже!