– Вообще-то нет. Мне нравится здесь.

Кэт рассмеялась.

– В Западной Вирджинии?

– А что, не так и плохо. Нас здесь много. Больше, чем в других местах. Есть друзья, с которыми можно быть самим собой – целая община. Это очень важно.

– Понимаю. – Она уткнулась подбородком в подушку. – Как думаешь, Ди тут счастлива? Послушать ее – уехать ей не позволят. Ну, никогда.

Поерзав, я вытянул ноги на диване.

– Ди хочет сама строить свою жизнь, и я ее за это не осуждаю. Если ты еще не заметила, среди нас больше мужчин, чем женщин. Поэтому девушкам очень быстро находят пару и берегут как зеницу ока.

Кэт состроила рожицу.

– Находят пару и женят? Я понимаю – вам нужно потомство. Но нельзя же, чтобы Ди принуждали. Это несправедливо. А как же право распоряжаться собственной жизнью?

Я встретил ее взгляд.

– Это, Котенок, не для нас.

– Это неправильно! – с жаром заявила она, будто собираясь защищать нас с оружием в руках.

– Да, неправильно. Но большинство Лаксенов ничего другого и не ищут. А Доусон искал. Он любил Бетани. – Из моей груди вырвался неровный вздох. – Мы были против. Я считал, что любить человека глупо. Не обижайся.

– И не думала.

– Ему пришлось нелегко. Все на него злились, но Доусон… был сильным. – Я с улыбкой покачал головой. Черт, а ведь раньше я не ставил это ему в заслугу. – Он не сдавался, и даже узнай Старейшины правду, повлиять на него они бы не смогли.

– А не мог он с Бетани просто сбежать, ускользнув от военных? Может, так и случилось?

– Доусону здесь нравилось. Он обожал походы, природу. Его влекла простая деревенская жизнь. – Я взглянул на Кэт. – Он никогда бы не уехал, тем более, не сказав нам с Ди. Знаю: они мертвы. – Я грустно усмехнулся. – Ты бы с Доусоном поладила. Он был точь-в-точь как я, только намного лучше характером. Иначе говоря, не такая задница.

– Наверняка бы поладила, но ты тоже ничего.

Я поднял бровь.

– Ладно, временами тебя заносит, но ты не плохой. – Девушка помолчала, сжимая подушку. – Хочешь знать, что я на самом деле думаю?

– Мне уже бояться? – Я насторожился.

Кэт рассмеялась.

– Под маской придурка прячется очень хороший парень. Временами он даже показывается. И хотя мне чаще всего хочется выбить из тебя всю эту хрень, плохим я тебя не считаю. И на твоих плечах лежит большая ответственность.

Что ж, тогда…

Я запрокинул голову:

– Ну, не так и плохо.

– Можно спросить? Только отвечай честно.

– Обязательно.

Девушка вытащила из-за пазухи обсидиан и сжала его в кулаке.

– Военные тревожат тебя сильнее, чем Аэрумы, да?

У меня заходили желваки.

– Да.

Кэт провела пальцем по витой оправе кулона.

– Что они сделают, если узнают о моей способности двигать предметы?

Она озвучила мои опасения.

– Наверное, то же, что и с нами, если узнают о наших. – Я накрыл ладонью руку Кэт с обсидианом и сжал ее пальцы, удерживая на месте. – Упрячут куда-то… или еще похуже. Но я этого не допущу.

– Как вы так живете? Постоянно ждете, что вас поймают на чем-то еще?

Я сжал ее пальцы сильнее.

– По-другому я не умею, никто из нас не умеет.

Она быстро моргнула и прошептала:

– Очень печально.

– Такова наша жизнь. – Я замолчал, огорченный ее внезапно погрустневшими глазами. – Но ты не думай об этом. С тобой ничего не случится.

Склонившись, Кэт приблизила свое лицо к моему.

– Ты всегда защищаешь других, да?

Я легонько стиснул ее ладошку и, положив руку себе под голову, откинулся на подушки дивана.

– Какой-то не особо радостно-праздничный разговор получается.

– Ничего. Хочешь еще молока или чего-нибудь?

– Нет, но не отказался бы кое о чем узнать.

Кэт вытянула ножки вдоль моих.

– О чем?

– Часто ты носишься по дому, распевая песни?

Девушка попыталась меня пнуть, но я поймал ее ступню.

– А теперь можешь уходить, – заявила она.

Я усмехнулся, разглядывая олений узор.

– Мне так нравятся эти носки!

– Пусти меня, – скомандовала Кэт.

– И даже не потому, что они с оленями или почти до колен. Оказывается, у них пальчики отдельные, как у перчаток.

Кэт пошевелила пальцами.

– А я такие люблю. И не смей их стягивать, а то спихну с дивана.

Я приподнял бровь и, разглядывая, покрутил ногу Кэт.

– Носки с пальчиками, ну надо же! Ди бы они понравились.

Кэт дернула ногой, и на этот раз я ее отпустил.

– Подумаешь! Уверена, есть вещи более отстойные, чем мои носки! И, пожалуйста, воздержись от комментариев. Это единственное, что мне нравится в праздниках.

– Единственное? А я-то считал, ты из тех, кто готов ставить рождественскую елку еще в ноябре, на День Благодарения.

– Вы празднуете Рождество?

Я бросил на нее бесстрастный взгляд.

– Да. У людей же это принято. Ди любит Рождество. Хотя, думаю, на самом деле ей просто нравятся подарки.

Кэт рассмеялась.

– Раньше я тоже любила праздники. Когда папа был жив, на Рождество у нас в доме обязательно была елка – я это обожала. Мы наряжали ее как раз в День Благодарения, когда смотрели по телевизору парад.

– Но?

– Но теперь по праздникам мамы никогда нет дома. И в этом году тоже не будет. В этой больнице она работает недавно, так что на нее сбрасывают все, что можно. – Кэт пожала плечами, но я видел, что это ее огорчает. Очень. – На праздники я всегда одна, будто какая-то пожилая кошатница.

Разговор свернул на неприятную для Кэт тему, и, увидев, как она расстроилась, я вспомнил, чем можно поднять ей настроение и вернуть блеск ее глазам.

– Так этот парень, Боб…

– Его зовут Блейк, и, пожалуйста, Дэймон, хватит.

– Ладно. – Я усмехнулся, заметив, как потемнел ее взгляд. – Не о нем речь.

– То есть?

Я пожал плечами и заговорил совсем о другом:

– Побывав у тебя в комнате, когда ты болела, я был очень удивлен.

Кэт подняла брови.

– Не уверена, что хочу знать, почему.

– У тебя на стене постер с Бобом Диланом. А я думал, тебе нравится что-нибудь вроде «Джонас Бразерс».