class="p1">– Троица-матушка и так праздничек Божий: работать не пойдешь. Михайлов день не то: люди работают, а мы гуляем, да и гульба не та. Вот теперь Яшное (деревня) Троицу празднует – беда: до праздника все в подборе – хлеба своего нет, о деньгах и не спрашивай. С первого дня у них уж и водки нет. А наш-то Михайло-архангел – куда вольней. Хлеб, почитай, у всех свой. Конопелька продана, овесец тоже. Денежки есть, и должишки, что за зиму накопляли, – заплачены, и сборщику глотку заткнули: покуда ляскать не пойдет, – вот и сгульнуть можно.

За несколько дней до праздника священник с причтом ходят по приходу, служат молебны и поздравляют с преддверием праздника. За это хозяева соизволяют по ковриге хлеба и деньгами от пяти до пятнадцати копеек со двора.

Вот и праздник, и по деревням пиры, в избах везде гости.

– Ну, старуха, сажай! – говорит хозяин, рассаживая гостей за столом и наблюдая при этом степень родства и требования почета.

– Присядьте, присядьте, гости дорогие! – отвечает хозяйка, ставя на стол чашку со студнем и раскладывая каждому по пирогу и по ложке. – Милости просим! Рады приветить, чем Бог послал.

– С праздником, будьте здоровы, – говорит первый, выпивший первую чарку.

– Просим приступить, – говорит хозяин и по его слову в торжественном молчании совершается уничтожение студня. Подается лапша и перед ней опять по стаканчику. На столе является целая часть какого-либо домашнего животного: свиньи, барана, теленка. Один из гостей, ближайший родственник, разламывает мясо руками (мясо варено, а потом в печи обжарено). Перед первыми кусками опять винное подношение в том же порядке.

– Кушайте, потребляйте: не всех по именам, а всех по ровням.

– То и делаем, – отвечают, откланиваясь.

Подали кашу, за кашей полагается по две рюмки.

– Выпью семь и семь каш съем, – острит иной гость ухмыляясь, весь красный от потребленного, от духоты в избе и оттого, что у всех на плечах овчинные полушубки или теплые поддевки.

Кончили обед – вышли из-за стола, помолившись, благодарят и прощаются.

– Куда вы? Сейчас чай, аль от нас не чаете? – останавливает хозяин.

К чаю поданы баранки, пироги. Перед чаем и за чаем водка.

«Все встали из-за стола, – пишет господин Морозов из Карачевского уезда Орловской губернии, – идут к другому, к третьему. Толпа гостей пьяна и начинает редеть: в одном дворе кум спьянился, а в другой сват под святыми заснул. Остальные или несвязно гуторят, или песню хотят затянуть, но никак не могут сладить и бросят неоконченною. В последнем дворе гостей уже человека четыре: все пьяны. Заночевали в селе; опохмелившись, спешат ко дворам, захватив с собою гостей. Приглашены только те, у которых сами угощались вчера».

Из села Посопа (Саранского уезда Пензенской губернии) сообщают о том же: что к Михайлову дню каждая семья готовится за несколько дней и пирует также несколько дней, покупая от двух до трех ведер вина (семья среднего достатка) и от пяти до семи ведер (богатые). Духовенство с молебнами начинает ходить за неделю до праздника и кончает первым днем, который проводят не очень шумно. Главное празднество начинается со второго дня, но зато очень рано, часа в четыре утра: начинают похмелье после вчерашнего почина и ходят друг к другу в гости без особого приглашения; ходят, пока носят ноги. На другой день приезжают гости из соседних деревень, и вчерашний пир между своими превращается в общую свалку и в общий хаос. Между своими посещениями не разбираются и претензий никаких не предъявляют, но приезжих гостей считают, и кто не приехал, к тому и сами не поедут. Угощение чаем в этих местах считается наивысшим и очень почетным: угощают чаем лишь избранных.

XLV. Никольщина

Под именем Никольщины следует разуметь неопределенный числом праздничных дней период времени, предшествующий и следующий за зимним Николой (6 декабря). Это празднество всегда справляют в складчину, так как одному не по силам принимать всех соседей. В отличие от прочих, это праздник стариковский, большаков семей и представителей деревенских и сельских родов. Общее веселье и охота на пиво длятся не менее трех и четырех дней, при съезде всех ближайших родственников, но в избранном и ограниченном числе. Неладно бывает тому, кто отказывается от складчины и уклоняется от празднования: такого домохозяина изводят насмешками в течение круглого года, не дают проходу от покоров и крупной брани и отстают и прощают, когда виновный покается: призовет священника с молебном и выставит всем обильное угощение. После этого он может уже являться в многолюдных собраниях, и не надо ему на ходу огрызаться от всяких уколов и покоров – стал он «душевным» человеком.

На той окраине Великороссии, где она приближается к границам Белороссии, – а именно в Смоленщине (т. е. в Вяземском уезде Смоленской губернии) в среде стариков наблюдается старинный (в Белороссии повсеместно) обычай «свечу сучить». Он состоит в том, что посреди праздничных кушаний подается (по обычаю) сотовый мед. Поедят и начнут лакомиться сотовым медом, жуют соты и выплевывают воск в чашку с водой. Из этого воска выйдет потом мирская свеча Николе-угоднику, толстая-претолстая. Обычай требует, чтобы, перед тем как начать есть мед, все молились Николе-угоднику, чтобы умолить у Бога для дома достаток, на скотину – приплод, на хлеба – урожай, в семье – согласие. Крест кладут истово, поклоны кладут земные.

Никольщине в иных местах предшествует такой же веселый и сытый праздник – Михайлов день, о котором было сказано в предшествующей главе.

Крылатые слова

Долетают до слуха отрывочные выражения из разговора двух встречных на улице про третьего:

– Сам виноват: век свой бил баклуши – вот теперь поделом и попался в просак.

– Грех да беда на кого не живет – огонь и попа жжет. Погоди, будет и на его улице праздник.

Эти жесткие выражения упрека и мягкие слова утешения, принятые с чужих слов на веру, до такой степени общеизвестны, что во всякое время охотно пускаешь их нá ветер, не вдумываясь в смысл и значение. Равным образом и сам их выговоришь не одну сотню раз в год, в уверенности, что поймут другие: можно смело пройти мимо. Мало ли вращается в обыденных разговорах разных метафор, гипербол, пословичных выражений и поговорок – за всеми не угоняешься!

Впрочем, мы на этот раз общему примеру не последуем, хотя бы и по тому поводу, что в иной поговорке слышится совсем уж бессмыслица: будто бы огню дано особое преимущество и попа жечь, а, стало быть, может найтись и такой, пред