быстро развеялось, и уже вскоре полицейские растерянно оглядывались и убирали оружейные амулеты.

Лорд Уинфред медленно подошел к нам, Глинда сжалась и потупилась, мне и самой хотелось спрятаться от его испытующего взгляда, но было некуда, поэтому пришлось выпрямиться и повыше задрать нос.

— Мне следовало понять, что такая проблемная особа, как вы, леди Монх, влезет не в свое дело и чего-нибудь натворит, — я промолчала, поджав губы, а холодные, похожие на два дула пистолета, глаза прошлись по моей фигуре и задержались на руке. — Надеюсь, хотя бы после свадьбы ваш будущий муж сможет ограничивать вас от подобных глупостей.

— Мой будущий муж не считает, что взрослого человека можно как-либо «ограничивать», — вспыхнула я.

— Ну, и дурак, — сделал вывод Уинфлред и перевел взгляд сперва на Глинду, а потом и на Лесли. — Я мог ожидать подобного поведения от леди Монх, но вас прежде считал разумной и сдержанной леди, — и он сокрушенно покачал головой, а Лесли ярко вспыхнула.

«Они знакомы!» — удивилась я, хотя это было логично — наверное, когда-то сталкивались по работе. Но это значит, что Уинфред запомнил Лесли, простую работницу одного из отделений полиции столицы.

— А что такого мы сделали? Всего лишь пошли на открытое и совершенно безопасное, по мнению полиции, мероприятие. Оно не было запрещено! — возмутилась я.

Уинфред перевел на меня насмешливый взгляд и выгнул бровь:

— Да?

За его спиной Ренслир закатил глаза и едва заметно покачал головой, будто говоря: «не надо», но меня уже несло.

— Да! Совершенно разрешенное мероприятие!

— И это все, что вы сделали? — вкрадчиво поинтересовался лорд Уинфред.

— Ну, когда девушке на сцене стало плохо, я предложила свою помощь… и оказала ее!

— И все? — голос его стал еще более ласковым, будто он говорил с ребенком.

Тут уже крыть было нечем, мой взгляд забегал по коридору в поисках ответа, но… пропадать, так с музыкой!

— Да, я попыталась спровоцировать эту сумасшедшую, чтобы она сказала, что насильно надела на Глинду этот чертов артефакт. А что мне надо было делать? Ждать, пока девушка умрет?!

— Если вы сообразили, что в зале есть полиция, нужно было ждать ее решения вопроса, — громыхнул Уинфред.

— А если бы Глинда умерла, пока вы там решали?! — у меня язык не повернулся сказать, что на самом деле я думала, они вообще бросят несчастную девушку умирать, так и не пошевелившись.

— У вас логика, как у заядлой преступницы, леди Монх, почему вы все время ожидаете от полиции какой-то подлости?

Я растерянно оглядела лорда Уинфреда, перевела взгляд на уставшего Ренслира, потом на растерянную Лесли. Я не знала, что ответить, не говорить же, что я смотрела слишком много детективных сериалов из своего мира, где в полиции обязательно есть крот или еще что-то в этом роде. Может, местные жители воспитывались иначе, и у них был другой менталитет, но я-то местной не была.

— Я просто хотела спасти Глинду, — опустив голову, тихо произнесла я.

— И тем самым сорвали нам операцию со внедрением тайного агента в структуру Лиги. Поздравляю, леди Монх, вам есть, чем гордиться, — язвительно добавил лорд Уинфред. Он помедлил, оглядывая нас троих, а потом все же, смягчившись, добавил. — Но вы сможете загладить свою вину, если позаботитесь о пострадавшей. Если на нее нельзя надеть сдерживающий артефакт, за него будете работать вы. Но, конечно, вам придется подписать бумаги о неразглашении всего того, что вы услышите во время ведения следствия. Это понятно?

Я понуро кивнула.

Глава 97

Пока шли допросы Глинды, я с трудом поддерживала ее стабильность. Конечно, работники полиции, которые с ней работали, теперь уже имели обязательные защитные амулеты, но все равно нельзя же постоянно выплескивать свой и так крошечный резерв во все стороны. Поэтому постоянно приходилось прерывать тяжелые разговоры и применять простейшие приемы медитации, которые я отработала, обучая Саманту.

Свои эмоции тоже приходилось сдерживать, с трудом не ужасаясь рассказываемому. Чокнутая мать с детства третировала девочку, например, отняла ее у семьи, которая ее воспитывала до семи лет, на основании того, что те были к ней слишком любящими родителями. Будущая глава лиги с самого начала считала, что в Глинде наверняка есть какое-то порочное начало от отца, а уж когда раскрылось, что девушка суккуб, и вовсе уверилась в этом на все сто процентов. Ей организовали фактически строгий изолированный монастырь, работницам которого запрещалась проявлять к Глинде какую-то заботу или внимание.

Когда образовалась Лига, именно этот далекий почти заброшенный дом стали использовать для особо тайных встреч, поэтому девушка оказалась важным и полезным свидетелем по делу. Были члены парламента, которые не желали пока афишировать свои связи с суккубоненавистниками, поэтому приезжали в тот дом. Глинда знала не всех по фамилиям, но легко узнавала важных сановников по фото и описывала их речи о том, что нужно бороться за чистоту крови, изолировать всех грязнокровок, начать с суккубов, затем выдворить из всех крупных городов оборотней («зверей») и вампиров («кровососов»), взять контроль над магами, которые слишком распоясались, заставить их работать на благо неодаренным, и так далее. Картина, которую рисовала Глинда, была апокалиптическая.

Закончили мы уже когда небо на востоке посерело, хоть солнце и не взошло. Все это время я не видела Ренслира, по оговоркам полицейских поняла, что он участвует в допросах главных подозреваемых. Но я посчитала, что нам очень нужно поговорить после произошедшего, я должна была объяснить про кольцо и прочее. Если… если он… черт, нам просто надо поговорить откровенно.

Поэтому, столкнувшись со знакомой лекаркой, я спросила ее, где начальник. Девушка сперва посомневалась, но потом проводила к нужному кабинету и обещала присмотреть за Глиндой и Лесли. По заверениям лекарки, Джонатан сейчас был в кабинете один, поэтому я решилась его побеспокоить. На тихий стук никто не ответил, но я, поджав губы, решила, что наше дело не терпит отлагательств, а подписку о неразглашении я все равно уже дала, так что просто открыла дверь и шагнула внутрь.

— Я прошу прощения, но я… — начала сразу от двери, но запнулась и замолчала, разглядев Ренслира.

Он сидел за столом, поставив локоть на стол и подперев рукой голову над какими-то бумагами, и могло создаться впечатление, что он читает, но на самом деле глаза его были закрыты, длинные ресницы бросали тени на высокие скулы, покрытые щетиной, а обветренные губы были чуть приоткрыты. Внутри всколыхнулась жалость, было заметно, как Джонатан измотан, под глазами залегли тени, а черты заострились. В его кабинете была еще и кушетка, но он