— И даже если ты когда-нибудь будешь вынужден выдать эту тайну, — говорит Беатрис, — для нас «Свитки Тингведлира» не самое важное.

— А что же тогда?

— Спасти мумию и оригиналы манускриптов.

Мой разум продолжает протестовать. Почему я должен ей верить? Но тело давно приняло объяснение Беатрис. Мышцы расслабились. Страх отступил. Я не мог устоять против нежного взгляда и ласкового прикосновения.

— Возьми, — говорит она и протягивает Библиотекарю пистолет.

— Все готово?

— Что готово? — спрашиваю я.

— Да, — отвечает Беатрис, игнорируя мой вопрос. — Никто ни о чем не подозревает. Я вела себя как обычно. Сделала маникюр, съездила в университет, позвонила друзьям — все как всегда. Эстебан ничего не заметил. Все подготовительные работы я провела.

— Подготовительные работы? — спрашиваю я, ничего не понимая.

— Наняла грузовое судно, в котором есть контейнер с особым температурным режимом, и несколько тонн сахара и кофе. Сухогруз отправляется в Италию.

Я вопросительно смотрю на нее.

— Судно называется Desidéria, — отвечает она, глядя мне в глаза. — Desidéria значит «желание».

Я по-прежнему ничего не соображаю.

— Зачем, — спрашиваю я, — нам везти сахар и кофе в Италию?

Беатрис и Библиотекарь молчат. Очевидно, думают, что я шучу.

— Я нашла два одинаковых автофургона и трейлер, — продолжает Беатрис. — Купила четырнадцать мешков батата и два бочонка с ромом домашнего приготовления. Подкупила таможенников, охранников и докеров в порту. Арендовала грузовой самолет, он ждет в аэропорту. Поговорила с профессором Ллилевортом из СИС, который помог мне связаться с группой быстрого реагирования, в прошлом профессиональных коммандос, они уже вылетели из Лондона. Все готово.

— Хорошая работа! — говорит Библиотекарь.

— О чем это вы? — спрашиваю я.

Оба смотрят на меня без всякой надежды.

— Послушай, Бьорн, — говорит Беатрис, — ты помнишь наш разговор?

— Какой разговор?

— Что мы должны отправить мумию назад в Египет. Что собираемся передать ученым папирусные тексты.

— Как это сделать?

— Надо украсть мумию и папирус. Нет, не украсть — вернуть. Мы, строго говоря, завершаем то, что должны были сделать хранители пятьсот лет тому назад.

— Идем? — Библиотекарь с нетерпением ждет у двери.

— Да, времени мало.

Беатрис смахивает с меня воображаемые пылинки. И протягивает костыли.

2

— Эстебан поставил вверху на лестнице охранника, — объясняет Беатрис. — Излишняя предосторожность. Он прекрасно знает, что убежать из тюрьмы невозможно.

Мы поворачиваем в противоположную от лестницы сторону. Подвал — это лабиринт узких темных коридоров. Мы все идем и идем. По полу бежит ящерица. В какой-то момент мне начинает казаться, что мы заблудились в катакомбах подземелья. Но Беатрис сворачивает то направо, то налево, будто знает все ходы и выходы как свои пять пальцев.

Я на своих костылях ковыляю вслед за ней.

В конце подвала мы попадаем на крутую лестницу — вряд ли шире, чем полметра, — она приводит нас на верхний этаж подвала. Мы идем по коридору к следующей лестнице и поднимаемся в холл перед библиотекой.

— Сначала мы берем папирус! С этого момента надо остерегаться камер слежения, — говорит Беатрис. — Охрана наблюдает за дворцом снаружи и изнутри с помощью сорока пяти телевизионных камер, которые передают изображение продолжительностью десять секунд каждое на пятнадцать мониторов.

Я считаю не очень быстро, но элементарная математика говорит, что у каждой камеры есть двадцатисекундная пауза.

— Времени у нас мало, — резюмирует Библиотекарь.

— В библиотеке две камеры, — говорит Беатрис. — Одна находится справа под потолком, другая — в центре зала. У обеих камер есть большая мертвая зона. Так что идите строго за мной. И не двигайтесь, пока я не дам знак.

1

По сигналу Беатрис мы врываемся в библиотеку. Строго говоря, врываются Беатрис и Библиотекарь. А я ковыляю сзади на костылях, спотыкаюсь о край ковра и растягиваюсь в дверях, костыли со стуком падают на пол. Испускаю стон. Беатрис оборачивается и шикает на меня.

— Пока еще никто не знает, что я освободила вас, — тихо и назидательно говорит Беатрис. — Если кто-то об этом узнает, нам всем конец.

— Понял, — бормочу я.

В мертвой зоне камеры справа, между двумя фарфоровыми вазами, мы прижимаемся к стене.

Как только красный огонек на камере гаснет, мы быстро перебегаем вдоль книжных полок к следующей мертвой зоне библиотеки. Беатрис бежит сначала к сканеру, идентифицирующему личность входящего по радужной оболочке, потом к панели кодов, чтобы открыть дверь в Священную библиотеку. Не слышно ни сирены, ни шагов наших преследователей. Но сердце бьется так громко, что эхо должно быть слышно в Ки-Уэсте.

Мы закрываем дверь в Священную библиотеку и прижимаемся к стене прямо под камерой слежения. Когда огонек на камере гаснет, пересекаем всю библиотеку.

Мы в коридоре, который ведет в стальное хранилище. Здесь, к счастью, нет камер.

Беатрис приближается к сканеру, ждет, когда загорится зеленая лампочка, и набирает код из шести цифр. Каждое нажатие кнопки сопровождается звуковым сигналом. Замок щелкает. Когда дверь раскрывается, в хранилище загорается приглушенный свет.

— Если Эстебан знает, чем мы тут занимаемся, то сейчас мы это обнаружим, — говорит она.

Я вхожу в хранилище. Все стерильно и холодно. В углу стоит кондиционер, который поддерживает нужную температуру и влажность. В центре помещения я вижу стальной стол с толстым стеклом.

Беатрис идет к столу, я ковыляю следом. Резиновые наконечники костылей скрипят о пол, выложенный плиткой.

Под сантиметровой толщины стеклом между точными датчиками, измеряющими температуру и влажность, лежат шесть папирусных свитков.

Во многих местах папирус потрескался и главным образом представляет собой отдельные фрагменты.

— Это, — говорит Беатрис, — и есть Книги Моисея.

Я благоговейно наклоняюсь над стеклом и смотрю на папирус с нечеткими значками, я их не понимаю.

Библиотекарь стучит по стеклу пальцами:

— Ватикану очень удобно, что они хранятся здесь, далеко от всяческих ищеек и прохиндеев-служителей, которые могли бы раскрыть тайну папируса. На протяжении пятисот лет Ватикан платил деньги роду Родригесов, чтобы свитки хранились в замке.

2

Пока мы с Библиотекарем услаждали себя в тюрьме беседами о Моисее, Беатрис готовила папирусы к предстоящей перевозке.