даже если вы раздробили камень на мельчайшие части, даже если вы превратили его в бесформенную массу, – в песок, то и этот песок все равно будет кричать о себе, что он именно каменный песок, а не вода и не воздух. И почему? А потому. Я вам повторяю еще раз, что каждый камень и каждая песчинка есть часть мира, есть символ мира, несет на себе пусть маленькую, но все-таки вполне определенную степень мирового самоутверждения и мирового могущества.

При всем том, даже и камень несет на себе не только свое самоутверждение. Он ведь необходим также и для всего окружающего. Если окружающая среда его создала, это значит, что он служит также и ее целям, не говоря уже о том, что и человек тоже может употреблять этот камень для своих, уже чисто человеческих целей. То, что камень утверждает сам себя, это значит, что он нужен также и для чего-нибудь другого. Это значит, что он утверждает это другое, раз это другое, то есть окружающая его среда, не могла без него обойтись.

Я употребил слово «символ». Позвольте немного на этом остановиться. Если вы хотите оставаться в пределах обывательщины, то под символом вы должны понимать просто какой-нибудь знак, часто даже просто какую-нибудь выдумку или просто фантастику. Когда поссорились два человека и перестали обмениваться рукопожатием при встрече, то бывает так, что где-нибудь на виду, в обществе, в собрании они не хотят этого показать и на виду у всех обмениваются рукопожатием. В таких случаях часто говорят, что рукопожатие этих двух человек имело только символическое значение. При таком понимании символа он не только является обыкновенным знаком, но даже указывает на то, что противоположно его непосредственному содержанию. Но вот Пушкин пишет: «Румяной зарею покрылся восток…». И Лермонтов наблюдал свой ландыш «румяным вечером иль в утра час златой». Здесь поэты тоже не хотят сказать, что восток или вечер купили в магазине известное косметическое средство и потом перед зеркалом румянили себе свои щеки. И Лермонтов вовсе не хочет сказать, что час восхождения зари есть то же самое золото, которое употребляется для колец или для монет. И тем не менее, символ уже и здесь не является просто тем пустым знаком, о котором мы сейчас сказали в отношении символического рукопожатия, хотя, впрочем, и в случае рукопожатия в положительном или отрицательном смысле все равно нельзя говорить о полной незначимости символа. Что же касается поэтов, то употребляемая ими символическая образность получает уже весьма высокое и содержательное смысловое наполнение. Символы употребляются у них ради целей изобразительности своих выражений, ради их углубленной картинности или хотя бы для многозначительной иллюстрации. Тут обычно говорится о «переносном» значении символа, и символ в таком случае называют метафорой.

Но я хочу сказать вам о другом. И чисто условная значимость, и чисто метафорическая значимость вовсе еще не есть вся символика. Возьмите, например, такой символ, как государственное или национальное знамя. Возьмите такой символ, как серп и молот. Что же, по-вашему, здесь тоже только одна условность, только одно украшение, только одна пассивная иллюстрация или только одна поэтическая метафора? Нет, товарищи, это и не условность, и не украшение, и не поэтическая метафора. Это – такой символ, который движет миллионами людей. Ради него люди идут на самый крайний подвиг и на войне отдают за него свою жизнь. Я думаю, что уже простой здравый смысл, – а я здесь только и уповаю на ваш здравый смысл, – должен заставить вас с неопровержимой силой признать существование таких символов жизни, которые не только отражают или изображают жизнь, но активно ею управляют, с непобедимым могуществом направляют ее к той или иной цели и необоримо, неуклонно ее переделывают.

Когда я говорю, что Солнце есть символ всего мира, я выражаю здесь четыре идеи. Во-первых, Солнце есть самая настоящая реально существующая и вполне материальная вещь, сомневаться в существовании которой могут только душевнобольные. Во-вторых, я хочу сказать, что весь мир тоже есть вещь, вполне реальная и материальная; и отвергать существование такого мира могут, к сожалению, не только душевнобольные, но и вполне здравые философы, не признающие ничего, кроме человеческого субъекта и сводящие всякое знание только на субъективно-психические процессы. Такие люди только прикидываются, что они будто бы не знают о существовании мира. На самом же деле, когда они его отрицают, то во всяком случае знают предмет своего отрицания. Если я не знаю, что такое данный предмет, то я не могу его и отрицать; и отрицание в случае отсутствия отрицаемого предмета сводится к тому, что остается неизвестным предмет отрицания, то есть само отрицание оказывается беспредметным. В-третьих, существует не только Солнце и не только мир, но и определенная, объективная же связь между ними. А именно, Солнце есть определенное воплощение мира. И, в-четвертых, если это воплощение понимать реально, а не метафорически, не поэтически, не условно и предположительно, то это будет значить, что и Солнцу принадлежит присущее всему миру самоутверждение, но только, конечно, в известной степени, и присущее всему миру могущество, хотя опять-таки в соответствующем ограничении, и постоянное стремление проявить свое существование вовне, постоянно действовать, стремиться, создавать и преобразовывать. Взять хотя бы область человеческой жизни, немыслимой без постоянного воздействия солнечного тепла. Таким образом, солнечный символизм в указанном смысле слова есть необходимейшее требование самого обыкновенного здравого смысла.

Теперь я перейду к той части мира, которая зовется человечеством.

Человек и человечество есть тоже часть, то есть символ мира, а мир есть всемогущее утверждение. Поэтому и человечество тоже несет на себе ту или иную степень и в данном случае огромную мировую силу и мировое самоутверждение. Ведь если действительность есть все существующее, то значит, кроме действительности нет ничего другого. И если действительность движется, то двигать ею может только она же сама, так как ничего другого, кроме нее, вообще не существует. Но если действительность движется сама собой, то и ее части, поскольку они ее воплощают, тоже движутся сами собой или, по крайней мере, стремятся двигать себя самих или, во всяком случае, сопротивляются всему тому, что может их разрушить. Этот активно-творческий и материально-созидательный символизм вы должны признать решительно для всего существующего. Вы можете говорить только о разной степени этого символического самоутверждения. Но отрицать его вы ни в коем случае не можете, не имеете права, если вы хотите стоять на почве здравого смысла. Отрицать этот активно-самопологающий символизм действительности – это значит отрицать саму действительность. Тут – неопровержимая логика: действительность есть