Дэн снова ходил за мной по пятам, но сегодня меня это совсем не бесило, даже наоборот. Хотелось поскорее завершить игру и заняться уже наконец… м-м-м… делом.

   К переправе через реку мы добрались в виде чумазых поросят. Настоящие летучие мыши с таким слоем грязи упали бы на землю камушками, но мы рвались вперёд. Через реку вброд я погнала Никиту с альтенштоком, а потом мастерски (да-да, как говорит папенций: «Сам себя не похвалишь – от других хрен дождёшься») зашвырнула на тот берег спасконец. Парень закрепил его на дереве, а я хорошенько натянула верёвку для «перил» с помощью системы полиспаста. Оказалось, я одна запомнила, как это делать.

   В итоге только наша команда во время переправы не застревала на провисе перил и не чиркала задом по воде. Вот так-то!

   Перебравшись на тот берег, мы споро развели костер – и наш запылал раньше костров других команд, - вскипятили чай, перекусили сухпайками (давясь и обжигаясь чаем, ибо на скорость, но выливать против правил), разложили палатку и набились в неё селедками.

   Это был финиш – и Дэн гордо объявил, что «Летучие мыши» – непобедимы!

   И крепко меня поцеловал на глазах у всех, не обращая никакого внимания на всю мою чумазость.

   Смывать боевую грязь нам не разрешили – так мы и помчались стаей хрюх к пылавшему в лагере огромному костру – ух, Драго расстарался! – где нас с песнями и аплодисментами посвятили в «настоящие туристы»!

   И… кто бы знал, как я этим званием гордилась!

   Как и полным ласковой нежности взглядом Дэна…

   Ева

   После ужина, награждения и развесёлых песен Серого Еве стало до невыносимости грустно. Оттого, что остался всего лишь один день – послезавтра они уезжают обратно в Город – и почти всё уже позади, а впереди… Да хрен знает, что там впереди, но точно ничего хорошего.

   А она даже толком не пофотографировала ничего. Надо исправить ситуацию.

   На закате, не дожидаясь окончания песен-плясок, Ева отделилась от общей компании и направилась к озеру. Специально улучила момент, чтобы и Драго, и Серый смотрели в другую сторону, и нырнула в кусты. Только Чупс заметил её манёвр – сверкнул вслед зелёными глазами, но остался лежать на месте. Наверное, верил, что ему сегодня может перепасть еще что-нибудь вкусненькое.

   Закат был не розовый, как накануне, а ярко-алый, с отливом в лиловый и ослепительной голубизной неба в самой вышине. От воды, продолжавшей небо, шла приятная прохлада, и несколько минут Ева просто стояла на берегу, любуясь и глубоко вдыхая прозрачный, сладкий и совершенно невесомый воздух.

   Как жаль, что воздух нельзя забрать с собой…

   Она забралась на большой камень на берегу, включила телефон и сделала несколько фотографий. Только природы, не себя. Себя фотографировать не хотелось совершенно…

   Заметив вверху экрана, что телефон умудрился поймать сеть – слабую, но поймать, - Ева решила позвонить родителям, порадовать их, что она жива и здорова.

   Проговорив минут пятнадцать с мамой, Ева успела еще немного понаслаждаться покоем, прежде чем телефон вдруг зазвонил.

   Дрогнувшее сердце подсказало, кто это может быть. Надо было выключить телефон…

   Пару секунд Ева поколебалась – отвечать? не отвечать? - но игнорировать людей, особенно Вадима, она не любила, поэтому всё же сняла трубку. Пусть в прошлый раз говорила, что не возьмёт, если он будет звонить, но они оба знали, что это неправда.

   – Алло…

   Драго

   Что Ева куда-то осторожно смылась, Драго заметил почти сразу. То сидела, улыбаясь, но с пустым взглядом – так было всегда, когда она задумывалась, – и Чупс лежал у её ног, а то вдруг исчезла,и это опустевшее место резануло по глазам не хуже ножа.

   Опять одна куда-то намылилась. Почему-то было ощущение, что оставлять Еву в одиночестве сейчас не стоит,и Драго, подождав минут десять – вдруг вернётся, просто в туалет отлучилась? - пошёл следом за девушкой. Что-то подсказывало – идти надо к озеру.

   Голос Евы Драго услышал еще издалека. Кажется, она говорила по телефону.

   Остановился и прислушался.

   – Нормально у меня дела. Что-нибудь случилось? Нет, у меня всё отлично.

   Голос у неё был какой-то странный,и Драго непроизвольно напрягся.

   – Откуда ты знаешь, когда я возвращаюсь? Вадим, не ври. Мама в жизни не сказала бы тебе этого. Откуда?

   Вадим. Бывший муж.

   – Ах, посты в интернете от участников поxода… Ясно. Какая тебе разница, во сколько?

   Молчание.

   – Нет. Вадим, не нужно меня встречать. Во-первых, я на автобусе доеду гораздо лучше, чем на твоей машине… Нет, б**, именно на ТВОЕЙ машине, а не на нашей! – Голос Евы стал громче и выше. – Хватит. Да мне плевать, что я помогала тебе на неё копить, мы же договорились после развода, что она твоя!

   Вновь молчание – напряжённое,тягостное.

   – Перестань. - И со слезами в голосе: – Вадим, прекрати… Я не могу и не хочу это слушать… Нет, не нужно никуда приезжать, я не желаю тебя видеть. Оставь меня в покое, пожалуйста!

   Тишина. И по негромким всхлипываниям Евы Драго догадался – бросила трубку и выключила телефон.

   По-своему байкер понимал этого Вадима. Мужик ляпнул сгоряча, потом напился и совершил ошибку. Непонятно только, зачем развод дал. Впрочем… зная Еву… ей попробуй, не дай. Наверное, надеялся – сейчас выполню её требование, а после начнём жизнь с чистого листа.

   А она не хочет, упрямится. И на его месте Драго… так, стоп.

   Он никогда не будет на его месте.

   Байкер вышел из кустов и огляделся. Ева сидела на большом валуне, опустив голову на руки,и плечи её чуть подрагивали.

   Услышала его шаги, приподнялась и обернулась. Лицо было совершенно сухим, только глаза блестели слишком сильно.

   Губы скривились в улыбку, больше похожую на оскал умирающего зверя.

   – Всё слышал?

   Драго не стал отвечать – просто подошёл и, подхватив Еву на руки, снял с камня. Прижал к себе на секунду, зарылся носом в нежно пахнущие кудри, а потом поцеловал,так и не опустив на землю.

   Ева сразу задрожала и обвила его шею руками, раскрыла губы – и Драго показалось, что он вспыxнул, настолько сильным было желание немедленно сделать своей эту женщину.

   – Пойдём?

   – Да, - выдохнула Ева, лизнув Драго в уголок губ.

   Не было никаких возражений и никакого сопротивления – лишь молчаливое согласие и спокойная уверенность в том, что он её не обидит. Это согласие и эта уверенность обескураживали, заставляя сжиматься сердце. Ева была словно котёнок, которого били и унижали, но он всё равно почему-то продолжал верить. В жизнь, в людей, в любовь.