около четырнадцати ночей, голени забрали на своё преобразование ровно семьдесят ночей, бедра к моему ужасу потребовали сто пятьдесят четыре ночи, почти полгода боли! И вот пройдя эти долгие месяцы преобразований, я с мрачной решимостью смотрел на свой пах. Начинать преобразование мужского достоинства не хотелось. Знай я наверняка, что кроме регулярных спазмов и зуда ничем другим это мне не грозит - послал бы преобразование куда подальше. Лет через десять или быть может через пятьдесят, всё само бы прошло, только вот мне совсем не улыбалось отрастить в самом неудобном месте щупальца, клешни, пасть или того хуже - уменьшить размер, так что с громадными сомнениями я начал менять орган очень важный для моего ментального здоровья. Боль сопровождающая это оказалась куда сильнее, чем всё то, что я чувствовал до этого. Меня всего раз за прошлую жизнь били в пах, и тот раз произошёл случайно, во время того как дурачились с друзьями, тогда было больно, сейчас же боль была воистину адской.

Меня словно разом ударили туда раз десять, после чего на полученный результат вылили чайник крутого кипятка, после чего для полноты картины вбили в это место сотню гвоздей. Я дико орал, радуясь тому, что отгородился сейчас от остального племени теневым барьером, иначе моя репутация могла нехило так пострадать. На весь процесс ушло около двух суток, но когда он завершился, я неделю не мог нормально стоять, постоянно сгибаясь в странных позах, или же двигаясь широкого раздвинув ноги. Супружеский долг я так же отложил куда подальше, отговариваясь особенными испытаниями предков. К счастью спустя неделю я смог понемногу успокоиться, и не заметив каких-либо изменений, кроме остаточной фантомной боли, я перевёл дух и облегчённо вздохнул.

- Никогда. Никогда! Никогда!!! Больше никогда не пытайся усиливаться, используя несовместимую Родословную. Никогда!!! - буквально прокричав эту установку я вздохнул с облегчением.

Дальше, стараясь не задерживаться процесс, я занялся кистями рук, на которые ушло всего две недели. Руки до локтя заняли дней шестнадцать в то время как на участок до плечей я потратил все дней пятьдесят. Только закончив с конечностями, я ощутил дискомфорт только лишь от одной мысли, что мне осталась самая сложная задача: туловище, шея и голова.

С пахом я разобрался давно, но необходимость преобразования внутренних органов пугала не меньше, ведь далеко не все внутренние органы я могу чувствовать.

Начать я решил с простого на мой взгляд - с кишечника. Знания о том, что его эпителий полностью обновляется за неделю успокаивало. Начавшаяся после преобразования неделя поноса в сравнении с пережитым смотрелась как-то бледно. Преобразование печени наделило меня долгими днями тошноты, почек и мочевого пузыря - болями и частыми походами в туалет, когда я закончил с брюшной полостью и перешёл на плевральную, преобразование, начатое с лёгких, едва не заставило меня задохнуться. Сердце я оставил на потом, Начав преобразовывать шею и голову.

На весь процесс ушло ночей пятьдесят, и с немалым удивлением для себя, я не заметил особо сильной боли, кроме разве что дикой рези в глазах. Первое время после преобразования, я чувствовал некоторую подавленность, но после с каждым днём думать становилось всё проще, да и моя без того неплохая память стала гораздо лучше. Очевидно у других колдунов этот процесс растягивается на десятилетия, от чего эффект этого улучшения особо не заметный, но для меня он был поразительным. Моя память стала настолько крепкой, что, раз прочитав все свои записи по магии и Алхимии, я прочно впечатал их в свою память. Будь у меня такая голова на Земле, мне не стоило особого труда набрать высшие балы при поступлении в любой ВУЗ, с такой памятью у меня бы сразу появились перспективы стать видным учёным. А так я чувствовал, что делать записи мне потребуется гораздо реже. Память Гергены, а также малое количество записей у Ырука уже не казались столь удивительными.

Сердце пугало меньше мозга, но после преобразования последнего, чувство надвигающихся проблем было острее обычного.

Преобразование сердце было адовым мучением, занявшим у меня дней двадцать. Я терял сознание, несколько раз казалось, что вот прям сейчас я умру окончательно и бесповоротно. После периодов беспамятства я приходил в себя в луже собственной рвоты, у меня сводило пальцы, немели ноги и темнело в глазах. Закончив с преобразованием, я прогнал энергию Родословной, по кольцу из семи магических узлов, ощущая мощную пульсацию в трёх из них.

Я чувствовал себя полностью обессиленным, в глазах потемнело, и на меня нахлынули воспоминания Родословной. Сейчас я был тварью, причем тварью матёрой. Вся жизнь чудовища приносилась у меня перед глазами, и я видел, как тварь покрывала себя собственным фантомом Родословной, как прочной звериной шкурой, видел, как тварь охотилась на животных и смутные силуэты людей, одетых в звериные шкуры. Желая скрыться, тварь отращивала шкуру из плотной, практически материальной Тени, когда чудовище встречалось жертву крупнее себя оно отращивало метровые теневые когти на своих лапах и безжалостно рвало врага. Когти из тени казались нереальными, игрой света, лёгким мороком... Но это не мешало им рвать плоть и оставлять глубокие борозды на валунах и деревьях. Магия? Колдовство? Твари были чужды эти понятия, она лишь просто считала себя сильной. Её дикий первобытный разум переполняли необузданные инстинкты, язык приспособленный лишь для рева, никогда не произносил слов, но самым жутким было, то, что тварь уже не была зверем, а была разумна. Дикий необузданный разум, вместо речи использовал грубые жесты, вместо одежды была Родословная, вместо родного огня костра, тварь грелась жизненными силами, которые выпивали метровые когти, её охота не прекращалась.

Я медленно открыл глаза, наблюдая как перед ними пляшут разноцветные блики. Когда зрение вернулось в норму, почувствовал, как ближе и глубже для меня стали. Огонь пробужденный мной в начале был наследием отца, но явно не основой моей силы. Я чувствовал тени, что были со мной с момента пробуждения родословной. Но сейчас, они стали ближе, и сам я стал достаточно силён, чтобы их коснуться. Я запустил руку в тёмный угол и просто взял Тень, резерв резко просел ниже половины, но тут же в моей руке появилась густая осязаемая чернота. Чем-то подобное напоминало мой призыв, только сейчас я не призвал существ Тени, а творил материю данного мира. С некоторым запозданием я опознал, что только что вырвал кусок из ритуала, окружающего барьером территорию моего племени. Осторожно вернул клубящуюся тьму на место.