17 октября генерал Петров со штабом выехал к Камкову, чтобы разобраться в ситуации. В ходе проверки выяснилось, что «…командующий 18-й армией и его штаб не знали действительного положения дел на фронте. Они потеряли связь с соединениями левого фланга армии. Командованию армии даже не было известно о том, что противник захватил Шаумян. Оно пренебрегло условиями местности и стремилось создать сплошной фронт, в результате чего войска, поступавшие в армию из резерва, распылялись, вместо того чтобы сосредоточиваться для нанесения контрударов в наиболее угрожаемых местах».

Видя такие действия руководства армии и учитывая обстановку, Военный совет фронта решил сменить командующего 18-й армией генерал-лейтенанта Ф.В. Камкова и назначить на его место ставшего своеобразным «пожарным» генерал-майора A.A. Гречко, который до этого командовал 47-й армией на новороссийском направлении. Камкова тоже не обидели — отправили на место Гречко командовать 47-й армией. Рокировка была проведена 19 октября.

Новый командарм-18 решил сосредоточить усилия армии и выделенные в его распоряжение резервы для нанесения контрудара по группировке противника, вышедшей в район Шаумяна. Интересно, что, много и пространно рассуждая о создании глубокоэшелонированной обороны, никто и не думает заниматься этим на практике. В итоге 19 октября немецкие войска сами перешли в наступление и захватили перевал Елисаветпольский и гору Кочканова. Генералу Гречко, избегая окружения, пришлось отводить свой левый фланг. Противник продолжал развивать наступление на Гойтх, Георгиевское.

С утра 21 октября после сильной артиллерийской и авиационной подготовки немцы нанесли новый удар из района Гунайки. Егеря раздавили сопротивление сильно поредевшей и оставшейся без боеприпасов 408-й стрелковой дивизии, проникли на северную окраину Перевального и овладели Гойтхом. Передовые германские части вышли к долине реки Туапсинка, от которой до Туапсе оставалось немногим более 30 км. Но на этом рубеже к исходу 23 октября немцы были остановлены, а затем с 31 октября перешли к обороне. Слава богу, наши бравые генералы смогли сделать хотя бы это. Хотя, учитывая, что в октябре против семи вражеских дивизий с советской стороны действовали десять стрелковых и три кавалерийские дивизии, восемь стрелковых и одна мотострелковая бригада, не считая отдельных отрядов и полков морской пехоты, достигнутые результаты не впечатляют.

Чем могли помогали наземным войскам летчики 5-й воздушной армии и ВВС Черноморского флота. Правда, и в октябре 1942 года им приходится сталкиваться с теми же трудностями: «Управление авиацией по радио тогда еще переживало свой начальный период (!). Рации имели лишь самолеты новых конструкций, созданные в ходе войны (неужели наличие радиостанции на борту настолько зависит от конструкции самолета? Помнится мне, англичане успешно испытали взаимодействие корабля и самолета, оснащенного радиостанцией, летом 1913 года. Надо было купить у англичан этот аэроплан новейшей конструкции. — Авт.), а поскольку они выходили на задание вместе со старыми, не имевшими раций, то управление ими в воздухе осуществлялось, как и прежде, с помощью ракет. Кстати, многие летчики, на самолетах которых имелись рации, поначалу не умели ими квалифицированно пользоваться. По выработавшейся привычке больше доверяли ракетным сигналам и покачиваниям крыльями ведущих самолетов (так их и сбивали, пока они крыльями покачивали. — Авт.). Сначала пришлось внедрять радиосвязь в основном на земле между штабами соединений и аэродромов (интересно, конструкция аэродрома как-нибудь на это влияла? — Авт.)».

Тот же источник о взаимодействии с пехотой:

«Зашла речь и об ударах авиации по переднему краю противника. Мы у себя в штабе хорошо понимали огромное значение таких ударов, но планировали их крайне редко (бомбовые удары наносились в основном по тылам противника. — Авт.). Для этого требовалось, чтобы наши войска обозначали свой передний край белыми полотнищами, кострами и ракетами, но общевойсковые командиры не всегда соглашались выполнять просьбы авиационного командования. И их можно понять: костры, полотнища и даже ракеты почти всегда становились ориентирами не только для нашей, но и для вражеской авиации (которую к тому же наземные командиры видели над собой гораздо чаще. — Авт.)».

Поразительно, что, проиграв столько сражений, потеряв целые армии и фронты в результате неумения организовать управление войсками, советское руководство именно кибернетику объявило лженаукой.

Последнюю попытку прорваться к Туапсе через Георгиевское немцы предприняли в середине ноября. К 23 ноября они вклинились в оборону 18-й армии на глубину 8 км и по фронту до 10 км, но здесь были остановлены, а 26 ноября фланговыми контрударами советских войск отброшены на исходные позиции. К середине декабря их оттеснили на реку Пшиш.

На этом закончилась Туапсинская операция: германским войскам так и не удалось прорваться к Черному морю юго-восточнее Новороссийска.

НАЛЬЧИК-ОРДЖОНИКИДЗЕ

В ходе Малгобекской операции войска Северной группы накапливали силы для наступления. В свою очередь германское командование также готовилось нанести удар 1-й танковой армией на Грозный и далее на Махачкалу и Баку.

На правом фланге группы войск Закавказского фронта в районе Старо–Щедринской в конце сентября сосредоточился 4-й гвардейский Кубанский казачий кавалерийский корпус, который передислоцировался сюда с туапсинского направления.

В этот период между флангами Закавказского и Сталинградского фронтов существовал разрыв более чем в 200 км. Здесь от Буденновска до Каспийского моря простиралась безводная солончаковая степь, покрытая песчаными бурунами. В свою очередь между левым флангом 1-й немецкой танковой армии и войсками, действовавшими на сталинградском направлении, также имелся большой разрыв. Левый фланг 1-й танковой армии был, по существу, открыт: он прикрывался лишь небольшими моторизованными отрядами и кавалерийским полком фон Юнгшульца. Слабые гарнизоны находились в Левокумском, Владимировке и Ачикулаке.

Учитывая эти обстоятельства, командование Закавказского фронта решило выдвинуть на это направление 4-й гвардейский кавкорпус, нанести им удар во фланг 1-й танковой армии и выйти ей в тыл. Этими действиями предполагалось прочно прикрыть железную дорогу Кизляр–Астрахань и отвлечь внимание противника от малгобекско-моздокского направления, где в это время советские войска готовились к наступлению. Удар корпуса должен был послужить началом наступления для 9-й армии и 10-го гвардейского стрелкового корпуса. Если бы эта операция удалась, то войска 1-й танковой армии оказались бы под угрозой окружения. Возможно, она бы и удалась, если бы планировалась с учетом точных данных о противнике и учитывала варианты его возможных действий.

2 октября корпус генерала Кириченко двинулся по Прикумской степи в направлении на Ачикулак. Нигде не встретив противника, кавалеристы прошли за 12 дней, точнее, ночей, всего 150 км. Суворовские солдаты эту дистанцию одолели бы пешком суток за двое-трое. Красные казаки не торопились, стараясь не слишком удаляться от растянувшихся верблюжьих караванов с продовольствием, фуражом и бочками с водой. Медлительность и нерешительность командования корпуса привели, во-первых, к потере внезапности, во-вторых, задерживали начало наступления 9-й армии и 10-го стрелкового корпуса.