бы никогда не получили ни одного поезда в Собибор или Треблинку. А без них не было бы и Освенцима-Биркенау.”

Это была чистая правда. Отношения между СС и железнодорожным управлением немецкого Рейхсбанна были постоянным источником разочарования. Расписание поездов составлялось почти без учета практических потребностей мужчин и женщин, которым предстояло встречать поезда в их конечных пунктах назначения и заниматься утилизацией их грузов. Из-за денег шли бесконечные споры. Рейхсбан оплачивался за каждый километр, пройденный каждым евреем. Когда фон Меербах размышлял об огромных суммах, которые зарабатывают железнодорожники, у него возникло искушение отправиться в штаб-квартиру, прижать всех членов совета директоров к стене и сообщить им, что они могут сделать простой выбор: меньше платить или быть расстрелянными.

Они были не единственными свиньями, сунувшими свои морды в корыто с окончательным раствором. Химические компании, производители печей и строительные организации занимались спекуляцией, хотя и зависели от иностранных рабовладельцев, которых нельзя было поймать без помощи СС. Но выказали ли они хоть какую-то благодарность за это, когда пришло время предъявить свои счета? Нет, они этого не сделали.

Фон Меербах был укреплен сознанием того, что его усилия направлены на служение великому и благородному делу. Неделя за неделей приходили цифры обработки, счет шел все выше, а истребление евреев с материковой части Европы приближалось. Была еще одна компенсация. Фон Меербах посетил все шесть основных лагерей уничтожения в оккупированной Польше, что позволило ему познакомиться с людьми, которые управляли ими, и сформировать отношения, которые были необходимы для эффективного управления любой крупной промышленной операцией, что, безусловно, было так.

Но СС был озабочен не только еврейским вопросом. Она отвечала за концентрационные лагеря, в которых содержались все, кто вызывал недовольство властей Рейха в Германии или на завоеванных ею землях.

Фон Меербах приложил немало усилий, чтобы дать понять сотрудникам этих лагерей, что Берлин не забыл их: хорошая работа будет вознаграждена, а неэффективность или беспорядок наказаны. Он подчеркнул это, лично осмотрев лагеря по всей стране. Сегодня он собирался нанести именно такой визит. Он ждал этого уже много недель, и теперь, когда этот день настал, его настроение было более солнечным, чем когда-либо за последние месяцы.

Новости с фронта, как с Востока, так и с Запада, были безжалостно ужасны. Угроза Рейху росла с каждым днем. Русские находились всего в шестидесяти километрах к востоку от Берлина. Англичане и американцы находились на Западном берегу Рейна. Но сейчас о таких заботах можно было забыть. В этот единственный день Конрад фон Меербах мог позволить себе побаловать себя.

***

Герхард прошаркал в приемную доктора. Снаружи на земле лежал густой снег. Даже в помещении его прерывистое дыхание повисло в воздухе. Санитар записал его номер, записал его на бланке и рявкнул: "закатайте рукав.”

Герхард молча посмотрел на него. Ему было трудно понять, что было сказано, а тем более перевести слова в действия. Холод, постоянный грызущий голод и страшная усталость, вызванная невозможностью нормально выспаться на переполненных койках, лишили его разума и способности рассуждать.

Санитар отвесил ему пощечину. Он почувствовал, как у него отваливается зуб. Где-то была боль, но его чувства притупились.

- Закатай рукав!- крикнул санитар.

На этот раз Герхард услышал его, но его неуклюжие пальцы не слушались. Санитар закатал рукава пиджака и мундира Герхарда в его изможденную руку, схватил его за запястье и потащил к доктору, который держал металлический шприц со стеклянным наконечником.

“Как, черт возьми, я могу воткнуть в него иглу?- пробормотал доктор, глядя на лишенную плоти конечность. - Согните локоть, - сказал он санитару. “Как будто он хвастается своими бицепсами.”

Санитар сделал, как ему было сказано. Над костью виднелся кусочек мускула. Доктор уколол его иглой. Санитар толкнул Герхарда, и тот, кувыркаясь, бросился в дальний конец комнаты, где его ждал капо, один из заключенных, работавших на администрацию лагеря. Он был крупным мужчиной, хорошо упитанным, приятным и теплым в своем меховом пальто.

Герхард узнал его, но не сознательно, а так, как животное узнает человека, которого оно знает и боится, потому что этот человек плохо с ним обошелся. Рефлекс, порожденный повторным наказанием, подсказал ему, что этот капо был жестоким и жестоким человеком, поэтому он наклонился и поднял руки, чтобы защитить голову, когда проходил мимо.

Капо пнул Герхарда в зад, и тот растянулся на полу. Он снова пнул его в ребра и крикнул: "Вставай, кусок дерьма!”

К его удивлению, заключенный 57803 вскочил на ноги. Словно кто-то ударил током по его костлявому телу.

Реакция Герхарда тоже стала для него шоком. Он не мог этого понять. Внезапно он снова почувствовал себя живым: его тело наполнилось энергией, а разум стал острее, чем был в последние месяцы. Он посмотрел на капо и подумал: - "Я тебя знаю. Ты один из русских военнопленных. Ты был в преступной банде до войны. Вот почему эсэсовцы завербовали тебя в капо. Они ценят садистов. Они - полезные союзники в войне против человечества.

•••

Вернувшись в амбулаторию, доктор заметил, что в комнату вошел комендант лагеря Антон Каиндл.

- Мы готовы к эксперименту?- Спросил Каиндл.

- Да, Штандартенфюрер. Заключенным была введена наша улучшающая работоспособность формула D-IX, представляющая собой смесь наркотического кокаина, метамфетаминового стимулятора первитина и опиоидного обезболивающего Эукодала. Это должно значительно повысить их уверенность и уровень энергии, а также повысить их болевой порог.”

“Они будут выступать более оживленно, чем обычно?”

“Правильно. Однако мы не можем сделать никаких окончательных заявлений до тех пор, пока результаты не будут собраны и сопоставлены со стандартными цифрами. Но если наша рабочая гипотеза верна, это приведет к значительному улучшению производительности.”

“И каковы же, по-вашему, будут последствия этого?”

- Заключенные ослабли от недоедания и болезней. Их сила уменьшается; никакое лекарство не может изменить этот факт. Поэтому они будут расходовать свои ресурсы более интенсивно, чем в противном случае, с гораздо более серьезными последствиями.”

- Опишите, пожалуйста, эти последствия.”

- Короче говоря, они пойдут быстрее. Они будут игнорировать боль от своих волдырей и порезов. И тогда их сердца взорвутся, и они упадут замертво.”

Каиндл просиял. “Идеально. У нас сегодня важный гость, доктор. Я обещал ему первоклассное развлечение. Я не хочу, чтобы он разочаровался.”

•••

Официальная причина, по которой заключенных заставляли проходить до сорока километров в день в плохо подогнанных военных ботинках, заключалась в