– Да я и не утверждаю, что мой план так уж хорош, – отозвался Вестмайер, – я предложил то, что пришло мне в голову. У тебя есть что-нибудь получше? Так выкладывай!

– Мне, кажется, пришла на ум более удачная мысль. Мнимый барон Ямвич скрылся, оставив карету, лошадей и всю поклажу. Так вот, один из нас переоденется в платье барона Ямвича, другие – в одежду его кучера, камердинера, егеря, раздобудем документы и в качестве барона Ямвича и его прислуги отправимся на условленное свидание!

– Великолепно! Лучше не придумаешь! – И говоря это, экспансивный племянник придворного садовника кинулся целовать Лахнера.

– Не торжествуй преждевременно, – остановил его Фома. – Как ни привлекательно выглядит на первый взгляд мой план, а от нас потребуется много ловкости, чтобы его осуществить и не погибнуть. Наше переодевание может быть обнаружено…

– Лахнер! – воскликнул Ниммерфоль. – Ты, кажется, и сам не понимаешь, как удачен твой план! Подумай, ведь для пруссаков не секрет, что Ямвич – просто шпион, что его на самом деле зовут иначе, а как – этого шпион не скажет, постарается скрыть следы. Кто этот Ямвич – генерал или гренадер, канцелярист или канцлер, пруссаки не знают. Таким образом, все неправдоподобное в нашем маскараде покажется правдоподобным!

– Ну и не стоит больше толочь воду в ступе! Пошли к Левенвальду! – сказал Тибурций, увлекая за собой друзей к палатке Левенвальда.

Не успели они сделать несколько шагов, как тяжелые тучи, с вечера нависшие над землей, вдруг пролились крупным дождем. Гренадеры бегом продолжали свой путь, то и дело освещаемый блеском молний. Около палатки генерала уже не было цепи часовых, охранявших доступ любопытным. Кому было подслушивать в такой ливень, да и что услышишь?

– Скорее выкладывайте свой план, – крикнул им Левенвальд, – я должен бежать к его величеству, который в эту ужасную погоду спит прямо на земле!

Вестмайер изложил проект Лахнера.

– Согласен, – сказал генерал, а затем присел к столу и, набросав несколько строк на бланке, подал его Вестмайеру. – Отдашь это начальнику штаба полевых жандармов, тебе немедленно выдадут все конфискованные вещи Ямвича. Еще что нужно?

– Для всякого дела нужны деньги, – сказал Биндер.

– У меня достаточно, – отозвался Вестмайер.

– Спрячь свои деньги для себя, – обиженно буркнул Левенвальд, самолюбие которого было явно задето. – Вот пятьдесят дукатов, тратьте их осторожнее, чтобы вас не выдали австрийские деньги. Теперь все?

– Нет, господин генерал, – сказал Лахнер, – нам необходим ваш приказ, уполномочивающий нас покинуть лагерь для исполнения важного поручения.

– Это не нужно, – сказал граф, не глядя на Лахнера.

– Позволю себе почтительнейше заметить, что это необходимо. Я помню человека, которого чуть не казнили как изменника и дезертира только потому, что он был слишком доверчив!

– Хорошо, я дам такой приказ, но прошу пользоваться им только в самых крайних случаях. Ну-с, – сказал он, написав требуемое, – надеюсь, теперь все?

– К сожалению, нет, – ответил Лахнер таким холодным тоном, который ясно показывал, что гренадер имел против генерала не меньший зуб, чем тот против него. – Нам необходимы путевые документы. Прошу вас выдать нам удостоверение, что бумаги русского секретаря удержаны главным штабом по таким-то и таким-то причинам.

– Кажется, я могу вручить вам подлинные документы, – сказал Левенвальд, взяв со стола запечатанный пакет, только что доставленный курьером из Нейфельда.

На адресе пакета стояла пометка: «Чрезвычайно спешно», в нем были документы барона Ямвича и заключение генерал-аудитора, сообщавшего в крайне сухом тоне, что документы не вызывают сомнений, и комендант берет на себя слишком большую ответственность, задерживая члена посольства дружественной державы. То обстоятельство, что секретарь не говорит по-русски, имеет значение только для русского посланника: посольства не обязаны отчитываться, по каким мотивам и для каких целей берут секретарей-иностранцев.

«Это – великолепно! – подумал Левенвальд. – Даже если предприятие этих молодцов не удастся, император не сможет упрекнуть меня ни в чем. Все равно, получив такую бумагу, я должен был бы немедленно отпустить арестованного!»

Гренадеры получили документы барона Ямвича и ушли.

VIII. Старые счеты

В пять часов утра изящная карета барона Ямвича уже неслась через Шурц, направляясь к Эльбе. Мост около этого местечка был недавно сожжен пруссаками, и кучеру пришлось искать брод, указанный местными жителями. Этот брод был не из удобных – с обоих берегов нависали к реке скалы, которые было очень трудно объезжать, да и по пути было разбросано немало крупных камней. Водовороты, видневшиеся справа и слева, явственно указывали, что рядом с отмелью находятся глубокие ямы, так что достаточно одного неверного движения, чтобы без следа исчезнуть в пучине вод.

Кучером кареты был Вестмайер. Еще во времена студенчества ему приходилось иметь много дела с лошадьми, потому что в те времена у его дяди было большое имение возле Инцерсдорфа. Лошади, впряженные в карету, были отлично выезжены и повиновались малейшему движению вожжей. Нельзя сказать, чтобы они очень охотно вошли в воду, но все-таки вошли и медленно, осторожно подвигались вперед.

Рядом с Вестмайером сидел Биндер, не без смущения поглядывавший на быстрое течение реки. Эльба имела действительно очень грозный вид: ливень, разразившийся ночью в этой гористой местности, сразу увеличил массу воды, и река вздулась от паводка.

– Слушай-ка, Вестмайер, – сказал наконец бывший кандидат богословских наук, – ты кончишь тем, что наедешь колесом на подводный камень и опрокинешь карету… Господи, да ты понятия не имеешь, как править лошадьми! Стоит только посмотреть, как опасливо идут лошади: они сразу чувствуют, что ими управляет неопытная рука!

– Замолчи, Биндер, мне некогда слушать твою болтовню. Переправа требует от меня повышенного внимания!

– Да ты скажи только, что будет, если мы попадем в глубокое место?

– Ввиду того что мы не умеем «ходить по воде, аки посуху», нам придется добираться до берега вплавь!

– Да я не умею плавать!

– В таком случае тебе придется держаться за меня, а я уж непременно доставлю тебя в целости!

Лахнер и Ниммерфоль тоже не без опасений поглядывали из окна кареты на быстрое течение.

– Вода сильно поднялась, – сказал Ниммерфоль, – боюсь, нам не удастся благополучно проехать!

– Ну, до прусских аванпостов уже совсем недалеко. Мы всегда сможем добраться до берега вплавь, а если карета и останется в воде, так это нам не помешает!

На запятках кареты важно восседал Гаусвальд с коротенькой трубочкой во рту. Казалось, что сегодня он перенял у Вестмайера всю его флегматичность, тогда как сам Вестмайер, наоборот, проявлял всем своим видом совершенно несвойственную ему энергию. Лошади тревожили его: он настолько был знаком с их нравом, что понимал их волнение, лошади явно чувствовали опасность…