всего Д.Т. Флоринский, который, не будучи членом партии, возглавлял Протокольный отдел НКИД СССР вплоть до своего ареста в 1934 году. С уходом Г.В. Чичерина и Д.Т. Флоринского заканчивается «романтический» период в истории советского протокола – время дерзких поисков и решений, надежды избежать влияния идеалогического фактора на протокольные нормы.

В 1935 году заведующим Протокольным отделом НКИД был назначен В.И. Барков, который продолжил начатый Д.Т. Флоринским процесс «упрощения» дипломатического этикета. Так, при нем фрак был отменен как форма одежды для вечерних приемов в Москве. В 30-х годах по-прежнему не существовало единой схемы встреч и проводов глав официальных зарубежных делегаций, организации приемов, переговоров и т. д. На эту проблему, от имени всего дипломатического корпуса, обратил внимание сотрудника НКИД польский поверенный в делах во время их беседы 1 февраля 1935 года. На этой встрече советская сторона предъявила претензии зарубежным дипломатам, аккредитованным в Москве, которые не встают во время исполнения «Интернационала». В ответ на это польский дипломат заметил, что в СССР не разработан протокольный церемониал, а для большинства дипломатов «Интернационал» – революционная песня, а не гимн.

В 30—40-х годах протокольная практика визитов строилась на основе прецедента. Содержание программы определялось решением специальной комиссии.

В период с 1934 по 1937 год большинство иностранных делегаций, прибывавших в Москву с официальным визитом, возглавляли министры иностранных дел. Программа пребывания гостей в Москве включала: встречи с Калининым, Молотовым, Литвиновым; посещение музеев Московского Кремля, метрополитена, ГАБТа; экскурсию по Москве, а с 1937 года – поездку на канал Москва – Волга.

В 1937 году в НКИД поступил на службу Ф.Ф. Молочков, который в 1941 году, после ареста В.Н. Баркова (осужденный на 20 лет, Владимир Николаевич отсидел 17 лет и был реабилитирован в 1958 году), возглавил Протокольный отдел. Ф.Ф. Молочков по праву считается «классиком» советского протокола.

Первый этап его деятельности (с 1941 по 1950 год) пришелся на один из самых драматичных периодов Отечественной истории – военные и первые послевоенные годы. Будучи крупным специалистом в своей области, Федор Федорович оказался в то время, на наш взгляд, заложником определенных идеологических установок и субъективных факторов, поэтому его самостоятельность в выборе конкретных протокольных норм при составлении программ визитов была незначительной. Определяющим являлось слово вождя, его позиция по данной проблеме. Так, организация в Кремле в военное время щедрых застолий являлась, по мнению Сталина, свидетельством могущества государства.

8 сентября 1941 года началась блокада Ленинграда, а 4 декабря 1941 года на обеде в Кремле в честь польских союзников подавали стерлядь в шампанском, нельму отварную, индейку, рябчиков, цыплят, спаржу и т. д. В нормах церемониала заключается не только идеология, но и социальная психология общества, без адекватного истолкования которой трудно понять и оценить поведение государственных деятелей в отдельных ситуациях.

Помимо устройства кремлевских банкетов протокольное наполнение программ зарубежных визитов осуществлялось за счет организации переговорного процесса и вручения подарков. Что касается второй составляющей, то единого подхода к решению этой проблемы не существовало.

Ассортимент кремлевских даров весьма разнообразен. Если в 1944 году У. Черчилль получил в качестве официального подарка икру, водку, папиросы, то его супруга в 1945 году – бриллиант (5,58 карата). «Продуктовый набор» премьер-министра – это скорее свидетельство особых дружеских отношений, так как в 1944 году Черчилль еще «свой парень», а «своим» можно подарить и водку. В свою очередь К. Черчилль «заслужила» бриллиант за организацию в годы войны помощи СССР. В этой связи невольно возникает вопрос – за какие заслуги жены и дочери советских руководителей получали от иностранных гостей весьма ценные подарки (платиновые часы с бриллиантами дочери Сталина от И.Б. Тито и т. д.)?

Визит К. Черчилль – первый самостоятельный визит супруги государственного лидера в СССР. «Женский визит» заставил сотрудников Протокольного отдела отступить от «мужского кодекса» советского протокола, в котором присутствие женщин на официальных приемах не приветствовалось. Ситуация начала меняться в марте 1945 года во время визита в Москву президента Чехословакии Бенеша с супругой: члены делегации приглашались на обед к Сталину (28 марта) вместе с женами.

Если в программе визита в СССР Мао Цзэдуна (конец 1949 – начало 1950 года) основное место отводилось переговорам и приемам, то в 1952 году китайским гостям была предоставлена возможность изучить плановую работу, технологию и организацию производства на промышленных предприятиях в Москве, Свердловске, Сталинграде и других городах (многие заводы являлись стратегическими объектами). «Невиданная щедрость» Кремля являлась выражением не просто дружбы, а «братской любви» советского народа к китайским товарищам.

Свидетельством особых «родственных» отношений между лидерами социалистических государств станет традиция посещения ими СССР летом и в начале осени вместе с близкими родственниками. В таких случаях Протокольный отдел разрабатывал одновременно две программы: деловую и неофициальную (отдых, лечение, поездки по стране).

В 1955 году начался второй этап деятельности Ф.Ф. Молочкова во главе Протокольного отдела. Будучи талантливым организатором и тонким дипломатом, Молочков вместе с сотрудниками своего отдела стремился создавать сбалансированные программы, отвечающие целям и характеру визита, но, как и в предыдущие годы, работа Протокольного отдела напрямую зависела от решений партии и правительства.

Чем активнее советский Союз боролся с США и западноевропейскими государствами «за друзей», тем помпезнее становились официальные мероприятия, организованные в честь возможных союзников.

Сразу несколько новых протокольных элементов появилось в июне 1956 года в программе пребывания в СССР шаха Ирана: встреча на подступах к Москве самолета гостя эскадрильей истребителей; сопровождение автомобиля шаха эскортом мотоциклистов до его резиденции в Кремле.

Некоторые «пируэты» советского протокола вызывают немало вопросов. В первую очередь это относится к выбору места размещения главы Ирана. В Кремле, впервые в истории Советского государства, поселился не лидер одной из стран социалистического лагеря, а коронованная особа, имевшая неограниченную власть в своей стране после разгона меджлиса.

В августе этих же почестей был удостоен президент Индонезии Сукарно, в честь которого в 1961 году впервые прозвучал салют (21 залп). Следует отметить, что артиллерийский салют был запланирован еще во время церемонии встречи падишаха Афганистана в 1928 году, но тогда он был отвергнут по инициативе И.С. Уншлихта как буржуазный пережиток.

«Простота», к которой стремились Чичерин, Флоринский и Барков, осталась в прошлом. На смену «кремлевским романтикам» пришли «кремлевские циники». Хрущев, так же как и Сталин, стремился, используя в том числе язык протокола, ошеломить союзников экономической и военной мощью первого в мире социалистического государства. Гастрономические изыски кремлевских приемов в сочетании с невиданными подарками (в 1956 году И.Б. Тито, первому из лидеров зарубежных стран, был преподнесен самолет) должны были убедить гостей в устойчивом развитии и потенциальных возможностях